Марино замечает полную чашку, но не помнит, чтобы Скарпетта вставала и подливала чай. Он вроде бы в том же положении, полусидит на кровати, откинувшись на подушки, но часы показывают, что с начала разговора прошло уже три часа.
— Как по-твоему, она могла чем-то тебя опоить? — спрашивает Скарпетта. — К сожалению, анализ крови проводить уже поздно — слишком много времени прошло.
— Только этого мне и не хватало. Делать анализ крови — то же самое, что доносить на себя в полицию. Если, конечно, она не донесла раньше.
— Расскажи о том окровавленном полотенце.
— Я не знаю, чья на нем была кровь. Может, моя. Губы и сейчас болят. — Он осторожно ощупывает рот. — Вообще все болит. Наверно, для нее это главное — чтобы сделать больно. Может, я тоже ей что-то сделал. Не знаю. Не видел. Она заперлась в ванной, а когда я начал звать ее, принялась кричать. Кричала, чтобы я убирался из ее дома, обзывала… Ну, ты знаешь…
— Полотенце ты, конечно, прихватить не додумался.
— Я даже не знаю, как вызвал такси и как выбрался из дому. Ничего не помню, все из головы вылетело. А полотенце… да, не сообразил.
— Ты отправился прямиком в морг. — Она хмурится, словно не совсем понимает, почему он не поехал в отель.
— Не совсем. Зашел в «Севен-илевен» выпить кофе. Потом попросил таксиста высадить меня в паре кварталов от морга. Думал, пройдусь — и полегчает. Немного помогло. Ну а когда почувствовал себя наполовину человеком, отправился в контору. И на тебе, она уже там.
— Прежде чем пойти в морг, ты прослушивал телефонные сообщения?
— Ох… Может быть.
— Иначе ты бы не знал о совещании.
— О совещании я узнал еще раньше. Когда мы сидели в баре, Айзе сказал, что передал Маркусу какую-то информацию. По электронной почте. — Марино морщит лоб, пытаясь вспомнить. — Да, точно. Он сказал, что Маркус сразу же перезвонил ему, как только получил отчет, и приказал быть пораньше на месте, потому что он созывает совещание и хочет, чтобы Айзе на всякий случай был под рукой, если понадобится что-то объяснить.
— Значит, о совещании ты узнал еще вечером, — говорит Скарпетта.
— Да, еще вечером. И похоже, Айзе упомянул что-то, из-за чего я решил, что ты тоже будешь присутствовать, поэтому и отправился сразу туда.
— Ты знал, что совещание назначено на половину десятого?
— Наверно. Извини, док, но у меня в голове туман. Насчет совещания я точно знал… — Марино смотрит на Кей, но понять, о чем она думает, ему не по силам. — А что? Из-за чего вообще это совещание? Что стряслось?
— Он сообщил мне об этом только сегодня, в половине девятого.
— Понятно. Хочет, чтобы ты подергалась, поволновалась. — Неприязнь к доктору Маркусу вспыхивает с новой силой. — Слушай, давай сядем на самолет и улетим во Флориду. Пошел он…
— Сегодня утром, когда вы с миссис Полссон встретились в коридоре, она сказала тебе что-нибудь?
— Нет. Только посмотрела и отвернулась. Как будто мы и не знакомы. Не понимаю, док. Знаю, что-то случилось. Что-то плохое. Не буду скрывать, мне страшно. А вдруг я натворил такое… — Марино вздыхает. — Мало было неприятностей, так вот тебе еще.
Скарпетта медленно поднимается с кресла. Вид у нее усталый, глазах тревога, и Марино понимает, что она размышляет о чем-то, прослеживает связи, проследить которые он сам не в состоянии. Он долго смотрит в окно, потом подходит к сервировочному столику выливает в кружку остатки чая.
— Тебе ведь больно? — Скарпетта стоит около кровати и смотрит на него сверху вниз. — Покажи, что она с тобой сделала.
— Нет, док! Черт возьми, только не это! Не могу, — хнычет Марино жалобно, по-стариковски. — Ни за что.
— Нет, док! Черт возьми, только не это! Не могу, — хнычет Марино жалобно, по-стариковски. — Ни за что. Не могу.
— Ты же хочешь, чтобы я тебе помогла? Думаешь, я увижу что-то, чего не видела раньше?
Он закрываетлицо руками.
— Не могу.
— Вызывай полицию. Тебя отвезут в участок, разденут и сфотографируют. Заведут дело. Ты этого хочешь? Не такой уж и плохой план, если предположить, что она уже подала заявление. Но мне представляется, что никуда она не обращалась.
Марино опускает руки и смотрит на нее:
— Почему?
— Почему я так считаю? Все просто. Всем известно, где мы остановились. Детектив Браунинг тоже это знает. У него, наверное, и твой номер телефона есть. Так почему же полиция еще не приехала? Почему тебя не арестовали? Думаешь, они стали бы медлить, если бы мать Джилли Полссон позвонила в Службу спасения и заявила, что ее изнасиловали? И почему она не закричала, не подняла шум, когда увидела тебя в морге? Ты только что над ней надругался, но она не устраивает сцену, не спешит звать полицию. Почему?
— Я в полицию обращаться не стану. Ни в коем случае. Исключено.
— Тогда у тебя есть только я. — Скарпетта возвращается к креслу и берет нейлоновый мешок. Расстегивает молнию и достает цифровой фотоаппарат.
— Вот дела, — с ужасом, словно на него направили револьвер, говорит Марино.
— Похоже, пострадавший здесь ты. И, намой взгляд, она хочет, чтобы ты думал, будто и впрямь виноват перед ней. Почему?
— Да откуда мне знать?
— Ты ведь не дурак, Марино. И не прикрывайся похмельем.
Он смотрит на Кей. Смотрит на фотоаппарат. Снова смотрит на нее. Она стоит посреди комнаты в забрызганном глиной костюме.