— А вы не знаете, полицейские с ней разговаривали? — спрашивает мужчина в черном.
Может быть, уже и умерла.
— А вы не знаете, полицейские с ней разговаривали? — спрашивает мужчина в черном. — Если, конечно, она еще жива.
— А вы разве не полицейский?
— Полицейский. Но я не из той полиции, что была здесь у вас. Нет, мэм, мы другие.
— Понятно, — говорит миссис Полссон, хотя ей совершенно ничего не понятно. — Ну, думаю, что детектив Браун…
— Браунинг, — поправляет полицейский в черном, и миссис Полссон лишь теперь замечает, что бейсболка с надписью «УПЛА» торчит из заднего кармана брюк. Волос на голове почти не осталось, и она представляет, как он проводит ладонью по этой гладко выбритой, слегка лоснящейся лысине.
— Он спрашивал насчет соседей, — припоминает она. — И я сказала, что там живет или жила какая-то старушка. Сказала, что не знаю, живет ли там кто сейчас. Сама я никого не слышала, а если заглянуть в щелочку в заборе, то видно, что траву уже давно не скашивали.
— Вы вернулись домой из аптеки. — Женщина-врач возвращается к прежней теме. — И что потом? Пожалуйста, миссис Полссон, расскажите обо всем по порядку. Шаг за шагом.
— Я отнесла покупки в кухню и пошла проверить Джилли. Думала, что она уснула.
После недолгой паузы доктор задает еще один вопрос. Ее интересует, почему миссис Полссон подумала, что дочь спит, и в каком положении она увидела Джилли. Трудные вопросы. Тяжелые. Каждый отдается острым спазмом где-то глубоко внутри. Какая разница? Зачем это все? И разве врачи задают такие вопросы? Эта доктор из Майами — симпатичная женщина. Невысокая, худенькая, но впечатление производит сильное. На ней темно-синий брючный костюм и темно-синяя блузка, отчего тонкие черты лица кажутся более выразительными. Волосы светлые и короткие. Пальцы сильные, но изящные. Колец не носит. Миссис Полссон смотрит на эти пальцы, представляет, как они касаются тела ее дочери, и снова начинает плакать.
— Я ее тормошила. Пыталась разбудить. — Она слышит собственный голос, снова и снова повторяющий одно и то же: «Почему пижама на полу? Что это такое, Джилли? Что это? О Господи… Господи…»
— Опишите, что вы увидели, когда вошли. — Тот же вопрос, но сформулирован иначе. — Понимаю, вам трудно. Марино? Принеси, пожалуйста, салфеток и стакан воды.
«Где Суити? Господи, где же Суити? Он ведь не в постели с тобой?»
— Она как будто спала, — слышит себя миссис Полссон.
— Как Джилли лежала? На спине? Или на животе? Вдоль постели или поперек? Пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Знаю, это ужасно тяжело.
— Она спала на боку.
— Значит, когда вы вошли в комнату, Джилли лежала на боку? «Боже мой, Суити написал на пол. Суити? Ты где? Спрятался под кроватью? Опять забирался в постель? Нельзя, Суити! Ты не должен так делать! Иначе я тебя отдам. И не думай, что меня можно провести!»
— Нет, — выдавливает сквозь слезы миссис Полссон. «Джилли, пожалуйста, проснись. Пожалуйста, прошу тебя. Ну же! Нет… нет… этого не может быть!»
Женшина-врач сидит перед ней на корточках, держит ее за руку и смотрит в глаза. Смотрит в глаза и что-то говорит.
— Нет! — Миссис Полссон качает головой и всхлипывает. — На ней ничего не было. Ох, Господи… Джилли никогда так не лежала. Она даже одевалась только при закрытой двери.
— Успокойтесь. Вот так. — У этой женщины добрые глаза и заботливые руки. В ее глазах нет страха. — Дышите глубже. Так… так… Все хорошо. Медленнее… глубже…
— Господи, у меня сердечный приступ? — в ужасе бормочет миссис Полссон.
— Они забрали ее у меня. Забрали мою девочку. Где теперь моя малышка?
Полицейский в черном снова возникает на пороге. В одной руке у него салфетки, в другой — стакан с водой.
— Кто они? — спрашивает он.
— Нет, нет, нет. Она не умерла от гриппа. Нет. Нет. Моя малышка… Она не умерла от гриппа. Они забрали ее у меня.
— Кто они? Думаете, это сделал не один человек? — Он проходит в комнату, и женщина-врач берет у него стакан с водой.
— Выпейте. — Она подносит стакан к ее губам. — Вот так. Не спешите. Глотайте медленно. Дышите глубже. Постарайтесь успокоиться. У вас есть кто-то, кто может побыть с вами? Я бы не хотела, чтобы вы оставались сейчас одна.
— Кто они? — Миссис Полссон повторяет вопрос полицейского, и голос ее звучит пронзительно и громко. — Кто они? — Она пытается подняться со стула, но ноги не слушаются, как будто принадлежат уже не ей, а кому-то другому. — Я вам скажу, кто они. — Боль оборачивается яростью, такой ужасной яростью, что ей самой становится страшно. — Те, кого он приглашал сюда. Они. Спросите у Фрэнка, кто они такие. Он знает.
Глава 22
В трасологической лаборатории эксперт Джуниус Айзе держит вольфрамовую нить накала в пламени спиртовки.
Его излюбленный трюк далеко не нов, им пользуются уже несколько столетий, но это никак не мешает ему гордиться собой, чувствовать себя пуристом, человеком Возрождения, ценителем науки, знатоком истории, поклонником красоты и женщин. Зажав пинцетом кончик упругой тонкой нити, он наблюдает за тем, как сероватый металл быстро накаляется, краснеет, и представляет его сначала бесстрастным, затем возмущенным. Потом убирает нить из пламени и опускает кончик в нитрит натрия, чтобы вольфрам окислился, а нить заострилась. И последнее — быстрое погружение в чашечку с водой, где нить с шипением охлаждается.