Ты еще пожалеешь, сказала Кей. Люси перебралась на новое место всего три месяца назад и уже жалеет. Жалеет так, как мало о чем жалела в жизни.
Она нажимает кнопку на пульте дистанционного управления — открыть ворота и гаражную дверь.
— Зачем? — спрашивает Руди, имея в виду ворота. — В этой чертовой дорожке не больше десяти футов.
— Без тебя знаю, — сердито отвечает Люси. — Как я ненавижу этот чертов дом.
— Не успеешь опомниться, как кто-нибудь проскочит вслед за тобой.
— Придется его убить.
— Это не шутка.
— А я и не шучу.
Гаражная дверь медленно опускается за ними.
Глава 10
Люси паркует «модену» рядом с черным «феррари», двенадцатицилиндровым «скальетти», которому так и не суждено познать всю свою мощь в мире, регулирующем скорость. Выходя вместе с Руди из машины, она старается не смотреть на черного красавца с разбитым капотом и уродливым изображением огромного глаза с ресницами, нацарапанным на капоте, покрытом чудесной, с отливом, краской.
— Не самая приятная тема, — говорит Руди, проходя между двумя «феррари» к ведущей в особняк двери. — Но ведь такое возможно, согласна? — Он показывает на изуродованный капот черного «феррари», хотя Люси и отворачивается. — И я вовсе не уверен, что это сделала не она сама, что она не устроила спектакль.
— Она ни при чем, — возражает Люси. — Знаешь, мне пришлось дожидаться этой машины целый год.
— Дело поправимое. — Руди засовывает руки в карманы и ждет, пока Люси деактивирует охранную систему, включающую всевозможные детекторы и камеры наблюдения, как внешние, так и внутренние. Только вот камеры не записывают. Люси не хочет фиксировать свою личную жизнь, и отчасти Руди ее понимает. Ему бы и самому не хотелось, чтобы каждый его шаг в собственном доме записывался скрытыми камерами, хотя в последнее время записывать особенно и нечего. Он живет один. Когда Люси решила, что не будет устанавливать в доме и вокруг него записывающие камеры, она жила не одна.
— Может, стоит заменить камеры на записывающие? — предлагает Руди.
— Нет. Я собираюсь избавиться от этого дома.
Он идет за ней в огромную гранитную кухню, оглядывает просторную обеденную зону, смотрит в широкое панорамное окно с видом на бухту и океан. Высокий, двадцать футов от пола, потолок расписан фреской в духе Микеланджело. С него свисает хрустальная люстра. Стеклянный обеденный стол — ничего подобного Руди в жизни не видел — словно высечен изо льда, о том, сколько она заплатила за стол, обтянутую кожей мебель или громадные полотна с зебрами, слонами, жирафами и гепардами, не хочется и думать. Он не может позволить себе ни лампу, ни шелковый коврик — почти ничего из этого дома, где Люси бывает только наездами.
— Знаю, — говорит она. — Я летаю на вертолете, а у себя дома не могу даже посмотреть кино. Ненавижу этот дом.
— Не напрашивайся на сочувствие.
— Эй, хватит. — Люси дает понять, что разговор окончен. Руди хорошо знает этот тон. В поисках кофе он открывает один из холодильников.
— Чем же ты здесь питаешься?
— Чили. Оно заморожено, но можно разогреть.
— Звучит неплохо. А потом можно сходить в спортзал, а? Скажем, около половины шестого.
— Обязательно.
И только теперь они обращают внимание на дверь. Ту самую заднюю дверь, что ведет к бассейну и через которую меньше недели назад он вошел в ее дом, а потом вышел из него. Дверь заперта, но на стекло с наружной стороны что-то наклеено.
Дверь заперта, но на стекло с наружной стороны что-то наклеено. Прежде чем Руди успевает понять, что случилось, Люси уже подходит к двери и видит листок белой нелинованной бумаги, который держится на полоске скотча.
— Что это? — Руди закрывает холодильник и смотрит на нее. — Что за чертовщина?
— Еще один глаз. Такой же, как тот. Нарисован карандашом. А ты думал, что это сделала Генри. Она сейчас в тысяче миль отсюда, но ты все равно ее подозреваешь. Ну, теперь все ясно? Хочет, чтобы я знала, что он наблюдает за мной, — сердито говорит Люси, открывает дверь и выходит, чтобы получше рассмотреть рисунок.
— Не трогай! — кричит Руди.
— Ты что, за дуру меня принимаешь? — кричит она в ответ.
Глава 11
— Извините, — говорит, подходя к Кей, молодой человек в фиолетовом халате, маске, шапочке, с защитным козырьком и лишней парой перчаток на руках. Выглядит он пародией на астронавта. — Что нам делать с ее зубными протезами?
Скарпетта пытается объяснить, что не работает здесь, но умолкает, глядя, как два других молодых человека, одетых так, словно ожидают прихода чумы, заталкивают в пластиковый мешок тучную женщину, громадный вес которой не без труда выдерживала каталка.
— У нее зубные протезы, — говорит молодой человек в фиолетовом халате, обращаясь на этот раз к Филдингу. — Мы положили их в коробку, а потом забыли переложить в мешочек, когда зашивали.
— В мешочек класть не надо. — Скарпетта решает сама заняться неожиданной проблемой. — Их нужно вернуть на место, вставить в рот. Думаю, она и сама бы пожелала лечь в землю с зубами.
— Здесь? Где здесь?
— На тележке. — Солдат показывает на тележку с хирургическими инструментами для секционного стола номер четыре, известного также как Зеленый стол. В морге доктора Маркуса все еще пользуются введенной Кей системой учета инструментов с помощью полосок цветной ленты, чтобы хирургические щипцы или, например, пила, помеченные зеленым, не оказались на каком-то другом столе. — Коробка стояла на ее тележке, а потом кто-то перенес ее вместе с бумагами. — Он кивает в сторону полки с аккуратно сложенными стопками документов.