— Понятно. Что? Вот в чем проблема. Не знаю, док. Я просто не знаю, и это истинная правда.
— Вернемся немного назад. Ты приехал к ней. Как? Машины у тебя не было.
— На такси.
— Квитанция есть?
— Надо поискать. Может, завалялась в кармане.
— Было бы хорошо, если бы она нашлась.
— Должна быть в кармане пальто.
— Поищешь потом. Что дальше?
— Вышел и пошел к двери. Позвонил. Она открыла. Я вошел. — Густая колышущаяся тьма теперь перед ним, как нависшее грозовое облако. Марино вздыхает, и в голове начинает шуметь.
— Пит, все в порядке, — негромко говорит Скарпетта. — Ты можешь все мне рассказать. Нам нужно выяснить, что произошло. Больше ничего.
— Она… у нее были такие высокие ботинки… как у десантника. Черные, кожаные, с железными мысами. Военные. И еще длинная камуфляжная футболка. — Тьма обволакивает его, готовая проглотить целиком, без остатка. — И больше ничего, только это. Я даже растерялся, не понял, зачем она так оделась. Ты можешь думать, что хочешь, но у меня и в мыслях ничего такого не было. А потом она закрыла дверь и засунула руки…
— Куда она засунула руки?
— Сказала, что хочет меня с самой первой минуты… с того утра, когда мы к ней приезжали. — Марино немного приукрашивает, но только немного, потому что, даже если слова и были другие, смысл был именно этот. Она хотела его. Хотела с первого мгновения, как увидела его, когда они с Кей появились в ее доме, чтобы расспросить о Джилли.
— Ты сказал, что она засунула руки. Куда? Куда она их засунула?
— В карманы. Мне в карманы.
— В передние или задние?
— В передние.
Он опускает глаза и смотрит на глубокие карманы рабочих брюк.
— Ты в них был? — Ее взгляд не оставляет его в покое.
— В них. В этих самых. Я даже переодеться не успел. Даже в комнату не заходил утром. Поймал такси — и сразу в морг.
— До этого мы еще дойдем. Итак, она засунула руки тебе в карманы. Что потом?
— Зачем тебе это все?
— Сам знаешь зачем. Ты прекрасно это знаешь, — говорит Кей ровным, спокойным тоном.
Марино помнит, как Сьюзи засунула руки ему в карманы, как засмеялась и втянула в дом, а потом ногой захлопнула дверь. Мысли теряются в тумане, похожем на тот, что кружился в свете фар такси, на котором он приехал к ее дому. Он знал, что едет в неведомое, но все равно ехал, а потом она засунула руки ему в карманы и втянула, смеясь, в гостиную. На ней не было ничего, кроме военных ботинок и камуфляжной футболки, и она прижалась к нему мягким и теплым телом, чтобы они почувствовали друг друга.
— Сьюзи принесла бутылку бурбона из кухни, — рассказывает Марино. В номере отеля ничего и никого, кроме Кей. Он в трансе. — Налила выпить. Я сказал, что больше не буду. А может, и не сказал. Не знаю. Она меня завела. Что тут скажешь? Завела. Я спросил, откуда камуфляж, и она ответила, что это его, Фрэнка. Он заставлял ее выряжаться для него, и потом они играли.
— Джилли присутствовала при этих играх?
— Что?
— Ладно, к Джилли перейдем потом. Во что они играли? Фрэнк и Сьюзи?
— У них были свои игры.
— Она хотела, чтобы и ты поиграл с ней в эти игры?
В номере темно, и Марино ощущает эту тьму и, стараясь не отступать от правды, снова и снова думает о том, что фантазии умерли, что мечта не вернется уже никогда.
Она будет представлять его с той. Она узнает его таким, каким он сам не хочет себя знать. И надеяться ему уже не на что, потому что теперь она знает, что значит бытье ним.
— Расскажи об игре, — спокойно говорит Скарпетта. — Это очень важно.
Марино сглатывает, представляя, что в горле застряли две таблетки и что они жгут. Хочется пить, но он не может пошевелиться и не смеет попросить у Кей чаю или чего-то еще. Скарпетта сидит в кресле — прямо, но без напряжения, положив на подлокотники сильные, умелые руки. Она слушает и внимательно смотрит на него.
— Она сказала, чтобы я за ней гонялся. Я уже выпил. Ну и спросил, что она имеет в виду. Она сказала, чтобы я ушел в спальню, спрятался за дверью и подождал пять минут, а потом начал искать ее, как будто… как будто хочу ее убить. Я сказал, что мне не нравится такая игра. Ладно, не сказал. — Он переводит дух. — Наверно, я ничего ей не сказал, потому что она меня завела.
— Который был час?
— Не знаю. Должно быть, я провел у нее около часа.
— Так. Ты приехал к ней примерно в половине одиннадцатого, и она сразу потянула тебя в гостиную. А играть предложила через час. И что же, за этот час ничего не случилось?
— Мы выпивали. В гостиной, на диване. — Марино не смотрит на нее. Он уже никогда на нее не посмотрит.
— При свете? Шторы были занавешены?
— Она растопила камин. Свет выключила. Насчет штор не помню. — Марино задумывается. — Занавешены.
— Что вы делали на диване?
— Разговаривали. Ну и… миловались. Наверно…
— Мне нужно знать точно. И я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что вы «миловались». Целовались? Обнимались? Она тебя раздела? У вас было совокупление? Оральныи секс?
Его лицо вспыхивает.
— Нет. То есть… не совсем так. По большей части целовались. Что обычно делают мужчина и женщина? Сидели на диване и разговаривали. Про эту игру. — Марино знает, что Кей видит его смущение и страх, и уже не может смотреть на нее.