— Ага. То есть вы защищаете эвтаназию.
— Согласие, основанное на полученной информации, — понятие туманное. — Кей вовсе не собирается отвечать на смехотворное обвинение. — У пациента нередко бывает депрессия, а в состоянии депрессии люди не способны принять решение, основанное на полученной информации. В общем-то это вопрос социальный.
— Позвольте пояснить, что именно вы имеете в виду.
— Пожалуйста.
— Пациент в хосписе говорит: «Думаю, я хотел бы сегодня умереть». Как должен поступить врач? Помочь ему?
— Дело в том, что пациент в хосписе уже имеет такую возможность. Он в состоянии это решить, в хосписе дают морфий, и больной может попросить побольше, уснуть и умереть от передозировки. Он может носить браслет с надписью «Не оживлять».
Он может носить браслет с надписью «Не оживлять». Итак, он умирает, и скорее всего никакие последствия никому не грозят.
— Но должны ли мы им заниматься? — требует ответа доктор Маркус, и лицо его уже белое от злости.
— Люди оказываются в хосписах, потому что хотят контролировать боль и умереть в мире и покое, — говорит она. — Люди, которые принимают осознанное решение носить браслет, хотят, по сути, того же. Передозировка морфия, отключение системы жизнеобеспечения, ношение браслета — все это не наши вопросы. Если вам предложат заниматься таким случаем, доктор Маркус, надеюсь, вы от него откажетесь.
— Вопросы? — сухо спрашивает доктор Маркус, собирая в стопку бумаги и собираясь уходить.
— У меня, — подает голос Марино. — Не пробовали составлять вопросы для «Своей игры»?
Глава 5
Бентон Уэсли прохаживается от окна к окну в своем большом городском доме в Аспене. Сигнал то появляется, то исчезает, и голос Марино то доносится ясно, то пропадает.
— Что? Извини, я не расслышал. Повтори, пожалуйста. — Бентон отступает на три шага и замирает.
— Я сказал, это еще далеко не все. Ситуация куда хуже, чем ты думал. Можно подумать, он только для того ее и позвал, чтобы взгреть на глазах у всех. Или хотя бы попытаться. Подчеркиваю, попытаться.
Бентон смотрит на снег, улегшийся в развилках тополей и скопившийся на коротких иголках черных елей. Утро солнечное и ясное, впервые за несколько дней, и сороки резво перескакивают с ветки на ветку, слетают суетливо на землю и отряхиваются от снежинок. Наблюдая за длиннохвостыми пичугами и их акробатикой, Бентон пытается вычислить причину их столь бурной активности, как будто это имеет какое-то значение.
— Пытается, да. Пытается. — Бентон улыбается, представляя, что за этим кроется. — Но ты должен усвоить, что он пригласил ее не потому, что сам так решил. Ему приказали. За его спиной шеф департамента здравоохранения.
— А ты откуда знаешь?
— Достаточно было одного звонка после того, как она сказала, что едет.
— Плохо, что с Aспe… — Связь прерывается.
Бентон переходит к другому окну. В камине за спиной у него потрескивают дрова и прыгает пламя. Он смотрит через стекло на кирпичный дом с открытой дверью, что стоит на другой стороне улицы. Из дома выходят одетые для прогулки мужчина и мальчик. Их дыхание поднимается белыми облачками замерзшего пара.
— Теперь она все понимает, — говорит Бентон. — Понимает, что ее используют. — Он достаточно хорошо знает Кей, чтобы с относительной уверенностью предсказать дальнейший ход событий. — Она понимает, что там политика. К сожалению, дело не только в политике. Ты меня слышишь?
Мужчина и мальчик берут лыжи и палки. На ногах у них лыжные ботинки. Бентону прогулки сегодня не видать — нет времени.
— Ха. — В последнее время Марино часто употребляет это междометие, и Бентону это уже начинает надоедать.
— Ты меня слышишь?
— Да, теперь слышу. — Марино возвращается, и Бентон догадывается, что он тоже не стоит на месте, а ходит, ловя лучший сигнал. — Старается все на нее свалить, как будто только для того и пригласил. Больше сказать нечего. Вот узнаю побольше… Я имею в виду, о девочке.
Бентон знает о Джилли Полссон. Ее загадочная смерть еще не стала темой общенациональных новостей, но кое-что уже есть в Интернете, и к тому же у Бентона имеются свои возможности для получения конфиденциальной информации. Джилли Полссон используют, и если тебя хотят использовать некоторые люди, быть живым вовсе не обязательно.
— Я снова тебя потерял? Черт! — Связь была бы намного лучше, если бы он перешел на обычную, наземную, линию, но сделать это Бентон не может.
— Слышу, босс. — Голос звучит сильно и четко, как будто Марино где-то рядом. — Почему ты не пользуешься наземной линией? Это решило бы половину наших проблем, — говорит он, словно читая мысли собеседника.
— Не могу.
— Думаешь, прослушивается? — Марино вовсе не шутит. — Это можно выяснить. Обратись к Люси.
— Спасибо за предложение. — В услугах Люси Бентон не нуждается, и беспокоит его вовсе не то, что линия может прослушиваться.
Думая о Джилли Полссон, он наблюдает за мужчиной и мальчиком. Мальчик примерно того же возраста, что и Джилли. Лет тринадцати-четырнадцати. Только Джилли никогда не вставала на лыжи. Никогда не бывала в Колорадо или где-то еще. Она родилась в Ричмонде и там же умерла, а большую часть своей короткой жизни страдала. Поднимается ветер, и сметенный с деревьев снег заполняет лес, как дым.