Филдинг смотрит на лежащую перед ним папку и молчит.
— Я бы не сказала, что осматривала его. — Кей бросает взгляд на своего бывшего заместителя. — И не понимаю, о чем вообще идет речь.
— Вы к нему прикасались? — спрашивает специальный агент Карен Вебер.
— Извините, но разве ФБР занимается также и расследованием смерти тракториста?
— Возможно. Надеемся, что не придется, но исключать пока ничего нельзя. — Агенту Вебер, похоже, доставляет удовольствие допрашивать бывшего главного судмедэксперта.
— Так вы дотрагивались до него? — повторяет вопрос доктор Маркус.
— Да, я до него дотрагивалась.
— И вы, конечно, тоже. — Доктор Маркус поворачивается к Филдингу.
— Вы провели внешний осмотр, начали вскрытие, а потом в какой-то момент присоединились к ней, чтобы помочь с девочкой.
— Да. — Филдинг поднимает наконец голову, но ни на кого не смотрит. — Да. Только это все чушь.
— Что вы сказали?
— Вы слышали. Это все чушь. Я сказал вам вчера и скажу сегодня. Это чушь. И я не позволю, чтобы меня распинали тут перед ФБР или кем-то еще.
— Боюсь, доктор Филдинг, это не чушь, у нас серьезная проблема с трасологическими доказательствами. Образцы, взятые с тела Джилли Полссон, идентичны образцам с тела тракториста, мистера Уитби. Как такое возможно, я не представляю. Если только не произошла перекрестная контаминация. Я, кстати, совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось брать какие-либо образцы с тела мистера Уитби. Он погиб в результате несчастного случая, а не убийства. Поправьте, если я не прав.
— Я не готов пока ничего утверждать, — отвечает Филдинг. Его лицо и руки покрыты такой крупной сыпью, что на него больно смотреть. — Он погиб под колесом, но как это случилось, еще нужно выяснять. Меня там не было. Я взял мазок с раны, чтобы проверить, есть ли там, например, следы технического масла или чего-то еще. Нельзя исключать, что кто-то вдруг заявит, будто на мистера Уитби напали и ударили лопатой по лицу, а уже потом толкнули под колесо.
— О чем речь? о какой еще контаминации? — спрашивает Марино.
Для человека, только что оглушившего свой организм опасной дозой сахара, он ведет себя на удивление спокойно.
— Откровенно говоря, я считаю, что это не ваше дело, — говорит доктор Маркус. — Но поскольку доктор Скарпетта, похоже, не может и шагу без вас сделать, приходится мириться с вашим присутствием. Я же, в свою очередь, требую, чтобы все здесь сказанное не вышло за стены этого зала.
— Требовать не вредно. — Марино улыбается Карен Вебер. — Чему обязаны таким удовольствием? Был у меня в Квонтико один знакомый в корпусе морской пехоты. Интересно, да? Почти никто не знает, что морпехов там побольше, чем фэбээровцев. Слышали о Бентоне Уэсли?
— Конечно.
— А читали, что он написал о профайлинге?
— Я хорошо знакома с его работами, — отвечает Карен Вебер. Ее ладони лежат на блокноте, у нее длинные ногти и безукоризненный маникюр.
— Хорошо. Тогда вы, наверно, знаете, что, по мнению Бентона, на профайлинг можно полагаться примерно так же, как на предсказание из печенья.
— Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, — говорит Карен Вебер доктору Маркусу.
— Ох, извините, если кого обидел, — разводит руками Марино. — У меня и в мыслях не было ее прогонять. Уж эксперту из самого ФБР, еще из отдела профайлинга, есть что сообщить нам о трасологическом доказательстве.
— С меня хватит, — сердито бросает доктор Маркус. — Не умеете вести себя, будьте добры удалиться.
— Только не прогоняйте, — ухмыляется Марино. — Буду тише воды ниже травы. Нем как рыба. Так что продолжайте.
Джек Филдинг снова упирается взглядом в папку и медленно качает головой.
— Я продолжу, — говорит Скарпетта, и ей уже наплевать на условности и дипломатию. — Доктор Маркус, вы впервые упомянули о каком-то трасологическом доказательстве в деле Джилли Полссон. Вы позвонили мне в Ричмонд, попросили приехать и умолчали об улике? — Она смотрит на него, потом на Филдинга.
— Меня не спрашивайте, — качает головой Филдинг. — Я отослал образцы в лабораторию. Никакого отчета о результатах оттуда не получил. Мне даже не позвонили. Впрочем, в последнее время такой стиль здесь в порядке вещей.
И только вчера вечером, когда я уже садился в машину, доктор Маркус соизволил…
— Я и сам ничего не знал до вчерашнего дня, — обрывает его доктор Маркус. — Пока не получил эту дурацкую записочку, которые так любит сочинять… как его там… Айс или Айзе. И то ему не нравится, и это. Как будто сам сделал бы лучше. Ничего особенного, ничего такого, что могло бы нам помочь, в лабораториях пока не обнаружили. Несколько волосков, еще какой-то мусор, включая, возможно, частицы краски, которые могли взяться откуда угодно, даже с автомобиля. Или с игрушки в доме Полссонов. Или с велосипеда.
— Если краска автомобильная, они должны были это установить, — возражает Скарпетта. — И уж конечно, частицы нужно было сравнить с тем, что есть в доме.
— Я потому об этом говорю, что у нас нет ДНК. Ответ по взятым образцам отрицательный. И конечно, если мы подозреваем убийство, наличие ДНК на мазках со слизистой оболочки рта и влагалища имело бы огромное значение. Вот почему до вчерашнего дня предполагаемые частицы краски интересовали нас в первую очередь как переносчики ДНК. И только вчера я получил сообщение из трасологической лаборатории, в котором говорилось, что мазок, который вы сделали у тракториста, содержит тот же самый мусор. Поразительный факт. — Доктор Маркус смотрит на доктора Филдинга.