Кей уже знает, что будет дальше. Он продолжит шпынять ее при каждом удобном случае. Попытается заставить пожалеть о том разговоре в доведенной до ручки библиотеке. Марино, наверное, позвонил кому-то. Не может ли получиться так, что тот, с кем он разговаривал, предупредил потом доктора Маркуса?
— Ах да, конечно. — Память, похоже, возвращается к доктору Маркусу. — Она упоминала, что вы вроде бы работаете вместе, не так ли?
— Да, — подтверждает Скарпетта со своего места в конце стола.
— Что ж, не будем задерживаться. Попрошу покороче. — Доктор Маркус смотрит на нее. — Позвольте еще раз осведомиться, не хотите ли вы и вы — я все-таки буду называть вас мистером Марино — кофе? Или покурить, но только в коридоре? Вы вовсе не обязаны присутствовать на нашем совещании, хотя, разумеется, мы все только рады вас видеть.
Последние слова адресованы тем, кто не знает, что именно произошло в течение последнего часа, и в этих словах Кей слышится предупреждение. Хотела вмешаться — что ж, получи. Доктор Маркус — политикан, но не слишком ловкий. Возможно, пять лет назад, усаживая новичка на эту должность, власть имущие посчитали его послушным, покладистым и безобидным — в противоположность ей. Возможно, они ошиблись.
Он поворачивается к женщине справа от себя — крупной, грубоватой, с коротко подстриженными седыми волосами, вероятно, администратору — и кивает.
— Итак, — говорит администратор, и все смотрят на желтоватые фотокопии сегодняшнего расписания. — Доктор Рейми, вы были вчера на вызове?
— Конечно. Сейчас же самый сезон, — отвечает доктор Рейми. Никто не смеется. Комнату как будто накрывает тяжелый саван тишины, не имеющий никакого отношения к тем пациентам, которые ожидают последнего медицинского осмотра в этом суетном мире.
— Сиси Ширли, девяносто два года, афроамериканка, из округа Ганновер, страдала болезнью сердца, обнаружена мертвой в постели, — докладывает доктор Рейми, заглядывая в записи. — Жила на пособие. Я ее уже осмотрела. Затем… так, Бенджамин Франклин. Это его настоящее имя. Восемьдесят девять лет, афроамериканец, также найден мертвым в постели, страдал от сердечного заболевания и нервной недостаточности.
— Что? — прерывает ее доктор Маркус. — Что это такое, нервная недостаточность?
Кто-то смеется. Доктор Рейми краснеет. Это полненькая миловидная молодая женщина, и лицо ее разрумянилось, словно рядом с ней стоит включенный на полную мощность галогенный обогреватель.
— Не думаю, что нервная недостаточность является узаконенной причиной смерти. — Доктор Маркус спешит воспользоваться явным промахом своего заместителя, чтобы, как актер перед увлеченной публикой, подать себя в наилучшем виде. — Пожалуйста, не говорите мне, что мы привезли в нашу клинику какого-то бедолагу, потому что он якобы умер от нервной недостаточности.
Если он пытался пошутить, то получилось не слишком удачно. Клиники предназначены для живых, и бедолаги — люди, застигнутые нуждой, а никак не жертвы насилия или случая. В нескольких словах доктор Маркус выразил свое отношение, презрительное и пренебрежительное, к тем, кто лежит в конце коридора, — остывшим и окоченелым, спрятанным в виниловые мешки с подбивкой из искусственного меха или лежащим голыми на жестких стальных каталках, готовым к встрече со скальпелем или пилой Страйкера.
— Извините, — говорит пунцовая доктор Рейми. — Неправильно прочитала. У меня тут, конечно, почечная недостаточность. Я уже и сама в своих записях не разбираюсь.
— Выходит, старина Бен Франклин умер-таки не от нервной недостаточности? — с серьезным лицом спрашивает Марино, поигрывая сигаретой. — А то я уж подумал, что он, может, переволновался, когда запускал в небо змея. В вашем списке, док, есть кто-нибудь, кто умер от отравления свинцом? Или вы до сих пор называете это огнестрельным ранением?
Доктор Маркус встречает вопрос хмурым, холодным взглядом. Доктор Рейми продолжает:
— Его я тоже осмотрела. Так, дальше… Финки… э… Файндер…
— Только не Финки… Господи, — громогласно вздыхает Марино.
— Это ее настоящее имя? — Голос доктора Маркуса, с резкими металлическими нотками, на несколько октав выше голоса Марино.
— Это ее настоящее имя? — Голос доктора Маркуса, с резкими металлическими нотками, на несколько октав выше голоса Марино.
Доктор Рейми не поднимает головы, и лицо у нее такое красное, что Скарпетта боится, как бы бедняжка не ударилась в слезы и не выскочила из комнаты.
— Я записала так, как мне сказали, — хмуро отвечает Рейми. — Двадцать два года, афроамериканка, обнаружена мертвой в туалете, со шприцем в руке. Скорее всего передозировка героина. В Спотсильвании второй случай за четыре дня. А вот это мне только что передали. — Она неловко разворачивает листок. — Позвонили перед самым совещанием. Мужчина. Сорок два года. Белый. Теодор Уитби. Получил травму при работе на тракторе.
— Да, — отзывается она, призрак из прошлого, и вспоминает мистера Уитби, человека в буро-зеленых штанах и черной куртке, теперь тоже ставшего призраком из прошлого. — Я начинала в том корпусе. Еще до вас. Потом переехала в это здание. — Кей напоминает ему, что и сама успела поработать здесь, и тут же чувствует, что поступила глупо, напомнив о факте, который никто не оспаривает.