— Я не хочу обсуждать это по телефону. Даже по сотовому.
— Я тоже. Поговори с психиатром. — Психиатром они называют Бентона Уэсли. — Я серьезно. Позвони ему. Может, он что-то подскажет. Скажи, что я перешлю ему статью. Кстати, есть отпечатки. Придурок, что приклеил тот рисунок к твоей двери, оставил следы и на почтовом ящике.
— Не удивил. Только двоих нам еще и не хватало. С психиатром я уже поговорила. Мы с ним на связи. Он будет меня вести.
— Хорошо. Да, чуть не забыл. На скотче остался волос. Я имею в виду скотч на бомбе.
— Что за волос?
— Около шести дюймов, черный, немного курчавый. Похоже, с головы. Остальное потом. Позвони попозже, у меня много дел. Может быть, твоя подруга что-то знает. Если бы ты хоть раз вытрясла из нее правду…
— Не называй ее моей подругой, — говорит Люси. — И давай больше не ругаться.
Глава 39
Скарпетта входит в холл отделения судебно-медицинской экспертизы. Марино следует за ней — медленно, изо всех сил стараясь двигаться нормально. При их появлении Брюс встает из-за стола, выпрямляется, и на лице его появляется несчастное выражение.
— Я… э… получил инструкции… — Охранник старательно отводит глаза. — Шеф приказал — никаких посетителей. Может, к вам это не относится? Вы к нему?
— Нет, не к нему, — как нив чем не бывало отвечает Скарпетта. Ее сейчас уже ничем не удивить. — Скорее всего он имел в виду именно меня.
— В общем… извините. — Брюс огорчен и смущен, даже покраснел. — Как дела. Пит?
Марино прислоняется к столу — ноги расставлены, штаны провисают ниже обычного. Доведись пуститься в погоню — потерял бы брюки.
— Бывало и лучше. Так, значит, эта мелочь, возомнившая себя великаном, не желает нас впускать. Ты это хочешь сказать?
— Выходит, что так, — сдержанно отвечает Брюс. Лишиться должности ему не хочется. У него красивая синяя форма, оружие и работа в хорошем месте. От добра добра не ищут, даже если начальство, в данном случае доктор Маркус, тебе не по душе.
— Ха! — Марино делает шаг назад. — Не хотелось бы огорчать твоего шефа, но мы не к нему. Нам в лабораторию, занести образец к трасологу. Но интересно, что именно он сказал? В какую форму, так сказать, облек?
— Сказал, что… — Брюс спохватывается и качает головой.
Нам в лабораторию, занести образец к трасологу. Но интересно, что именно он сказал? В какую форму, так сказать, облек?
— Сказал, что… — Брюс спохватывается и качает головой. Рисковать не хочется.
— Все в порядке, — успокаивает его Скарпетта. — Суть ясна. Яснее некуда. Спасибо, что предупредили. Хоть кто-то позаботился.
— Ему бы надо было самому… — Брюс снова недоговаривает и оглядывается. — Хочу сказать, доктор Скарпетта, все рады вас видеть.
— Почти все, — улыбается она. — Не беспокойтесь, Брюс. Вы не сообщите мистеру Айзе, что мы уже здесь? Он нас ждет.
— Конечно, мэм. — Брюс облегченно переводит дух, поднимает трубку и набирает добавочный номер.
Минуту или две Скарпетта и Марино стоят в ожидании лифта. Нажимать кнопку можно хоть целый день — дверцы откроются только в том случае, если кто-то махнет волшебной магнитной карточкой или отправит кабину сверху вниз. Лифт наконец приходит, и Скарпетта нажимает кнопку третьего этажа.
— Надо понимать, сукин сын отказался от твоих услуг, — комментирует Марино. Кабина дергается и неспешно ползет вверх.
— Похоже на то.
— И что? Что ты собираешься делать? Отступишься? Он умоляет тебя прилететь в Ричмонд, а теперь обращается как с последним дерьмом. Я бы устроил так, чтобы его погнали в шею.
— Рано или поздно выгонят и без моей помощи. У меня есть дела поважнее. — Стальные створки расходятся — в белом коридоре их ждет Айзе.
— Спасибо, Джуниус. — Скарпетта протягивает руку. — Рада вас видеть.
— О, я тоже, — говорит он немного растерянно.
У Айзе бледные, словно выцветшие глаза и тонкий шрам, идущий от середины верхней губы к носу — типичное следствие врачебной небрежности, встречающееся у многих, кому не повезло родиться с волчьей пастью. Впрочем, человек он довольно странный, даже если не принимать во внимание внешность, и Скарпетта заметила это много лет назад, в ту пору, когда они частенько сталкивались в лаборатории. Разговаривали редко, но в нескольких случаях она консультировалась с ним. Будучи главным судмедэкспертом, Кей завела себе правило выказывать уважение — вполне искреннее — к тем, кто работает в лабораториях, но никогда не стремилась демонстрировать показное дружелюбие. Следуя за Айзе по лабиринту белых, с большими застекленными окнами коридоров, она думает, что казалась тогда этим людям холодной и недоступной. Кей уважали, но теплых чувств к ней не питали. Было тяжело и трудно, но она жила с этим как с обязательным приложением к занимаемой должности. Теперь — другое дело.
— Как дела, Джуниус? — спрашивает Кей. — Я так понимаю, вы с Марино успели отметить встречу. Надеюсь, поможете нам разобраться с этим любопытным совпадением. Кроме вас, положиться не на кого.
— Я тоже на это надеюсь. — Айзе бросает на нее недоверчивый взгляд. — Прежде всего должен сказать, что я ничего не напутал. Кто бы что ни говорил. Я это, черт возьми, знаю.
— Вы последний, кто мог совершить такую промашку.