Через ветровое стекло в салон проникает солнце. Поуг ощущает на лице тепло его лучей. Он сидит за рулем, откинув спинку кресла, закрыв глаза, надеясь, что солнце исцелит от хвори. Мать всегда говорила, что в солнечном свете есть витамины, что солнце излечивает практически все и что именно поэтому старики стремятся во Флориду. Когда-нибудь, говорила она, — и ты, Эдгар Аллан, тоже отправишься во Флориду. «Сейчас ты молод, — говорила она, — но придет время, ты состаришься, как я и все остальные, и тебя потянет во Флориду. Если бы только у тебя была приличная работа. С той работой, что у тебя сейчас, ты вряд ли сможешь позволить себе Флориду».
Она постоянно пилила его из-за денег. Изводила до смерти. А потом умерла и оставила столько, что ему вполне хватило бы на переезд во Флориду, пожелай он однажды отправиться в солнечные края.
Через некоторое время Эдгар Аллан Поуг и сам получил инвалидность и начал находить чеки в почтовом ящике. Они приходили регулярно, каждые две недели, и последний так, наверно, и лежит там, потому что сейчас Эдгар Аллан не в Ричмонде. Впрочем, кое-какие деньги у него есть и без чеков. Ему хватает. Эдгар Аллан даже может позволить себе покупать дорогие кубинские сигары. Будь жива мать, она бы взялась пилить его за то, что курит. А он все равно будет. Если бы еще сделать тот укол… Поуг пропустил тот день, потому что узнал сразу две новости: о сносе старого корпуса и о том, что Большая Рыба открыла офис в Голливуде. Во Флориде.
Виргиния обзавелась новым главным судмедэкспертом. Власти сносят старый корпус, потому что городу нужно место под парковку. Люси во Флориде. А ведь если бы Скарпетта не предала его, Поуга, и Ричмонд, то городу не понадобился бы новый судмедэксперт, и старое здание осталось бы на месте, потому что все осталось бы по-прежнему и он не пропустил бы укол и, следовательно, не заболел бы. Сносить старое здание неправильно и несправедливо, но никто не удосужился спросить мнение Эдгара Аллана. А ведь это его здание. Он все еще получает чеки по нетрудоспособности каждые две недели и все еще хранит ключ от задней двери и работает в анатомическом отделении, обычно по ночам.
Эдгар Аллан единственный, кто использовал старое здание. Остальным было на него наплевать. И вдруг положение изменилось, и ему пришлось срочно все выносить. Всех, кто лежал там, в мятых жестянках, нужно было эвакуировать. Он сделал это ночью, в темноте, чтобы никто ничего не увидел. Тяжелая выдалась ночка! Туда-сюда, вверх-вниз, по ступенькам, на стоянку. Пыль была повсюду, он дышал ею, и легкие горели от нее. Одна коробка упала на землю, лопнула, и пыль разлетелась по всей парковке. Собрать ее было невозможно, потому что пылинки оказались легче воздуха. Ужасно. А потом еще сюрприз, и тоже неприятный, — истек срок, и ему не хватило вакцины.
Эдгар Аллан сидит в машине, кашляет, греется на солнышке, насыщается витаминами и думает о Большой Рыбе.
Мысли о ней всегда вызывают у него депрессию и злость. Она ничего не знает о нем и даже ни разу не поздоровалась с ним, а вот у него из-за нее больные легкие. Из-за нее у него ничего нет. У нее особняк и машины, которые стоят больше, чем все дома, в которых он когда-либо жил, а она даже не удосужилась сказать «извини» в тот день, когда это случилось. Она только рассмеялась. Ей показалось забавным, когда он вздрогнул и тявкнул от испуга, как щенок, потому что она катилась на тележке и едва не врезалась в него. Она проехала мимо и только посмеялась над ним, и ее тетя, которая стояла с Дэйвом возле ванны, тоже ничего не сказала.
Скарпетта никогда не спускалась вниз без особой причины. В тот день, это было под Рождество, она привела с собой эту зазнайку Люси. Эдгар Аллан уже знал о ней все. И не он один. Люси была из Флориды. Она жила во Флориде, в Майами, с сестрой доктора Скарпетты. Поуг не знает подробностей, но понимает, как понимал и тогда, что Люси купается в солнечных витаминах и никто не зудит ей в ухо, что она никогда не сможет позволить себе жить во Флориде.
Она жила там уже тогда, родилась там и не сделала ничего, чтобы заслужить такую жизнь. Зато сломала жизнь ему. Люси пронеслась мимо на каталке и едва не сбила Поуга, когда он вез на тележке пустую пятидесятигаллоновую бутыль из-под формальдегида. Эдгар Аллан вздрогнул от испуга, замер, и тележка накренилась, а бутыль опрокинулась и покатилась. Люси рассмеялась и укатила дальше, как проказливый сорванец, только ведь ей тогда уже исполнилось семнадцать. Он точно знал, сколько ей лет, даже знал ее день рождения. Вот уже несколько лет Эдгар Аллан посылает ей анонимные поздравительные открытки по старому адресу службы судебно-медицинской экспертизы, даже после того, как оттуда все уехали. Вряд ли Люси получила хоть одну.
В тот день, роковой день, Скарпетта стояла возле ванны, и на ней был очень красивый темный халат, потому что она встречалась с каким-то чиновником и, как сказала Дэйву, собиралась обсудить с ним проблемы.
Вряд ли Люси получила хоть одну.
В тот день, роковой день, Скарпетта стояла возле ванны, и на ней был очень красивый темный халат, потому что она встречалась с каким-то чиновником и, как сказала Дэйву, собиралась обсудить с ним проблемы. Поуг так и не узнал, какие именно проблемы, потому что ему было не до них. Он делает глубокий вдох, и в груди у него что-то хрипит и клокочет. Скарпетта была красивой женщиной, и Поуг, глядя на нее со стороны, чувствовал, как в груди у него что-то шевелится и отдает болью. Он и к Люси что-то чувствовал, но это было другое.