Генри возвращается к креслу, держа чашку обеими руками. Ее невнимательность не задевает Бентона. Вежливый человек поинтересовался бы, не хочет ли и он кофе, но она на редкость эгоистична и бесчувственна. Была такой до нападения и останется такой навсегда. Хорошо, если бы Люси никогда с ней больше не встречалась. Думая об этом, Бентон напоминает себе, что не имеет права выражать такого рода пожелания или предпринимать что-то в этом направлении.
— Генри, — говорит он, поднимаясь, чтобы налить себе кофе, — вы готовы поговорить о нападении?
— Да. Но я ничего не помню. — Ее голос летит за ним в кухню. — И я знаю, что вы мне не верите.
— Почему вы так думаете? — Он наливает кофе и возвращается в гостиную.
— Доктор же не поверил.
— Ах да, доктор. Да, он сказал, что не верит вам. — Бентон усаживается на диван. — Полагаю, вы знаете, какого я мнения об этом докторе. Я уже говорил, но выскажусь еще раз. Он считает всех женщин истеричками и не питает к ним ни симпатии, ни уважения, а значит, боится их. К тому же он врач «скорой помощи» и ничего не знает о насильниках и их жертвах.
— Он считает, я сама все это сделала, — сердито отвечает Генри. — Думает, я не слышала, что он сказал медсестре.
«Осторожнее, — предупреждает себя Бентон. — Генри выдает новую информацию. Остается лищь надеяться, что она ничего не сочинила».
— Расскажите. Мне бы очень хотелось знать, что такого он сказал медсестре.
— На этого придурка стоило бы подать в суд, — добавляет Генри.
Бентон ждет, попивая кофе.
— Может, я еще и подам. — Она презрительно фыркает. — Он думал, я не слышу, потому что когда вошел в комнату, я лежала с закрытыми глазами. Медсестра стояла у двери, а я сделала вид, что в отключке.
— Притворились, что спите, — вставляет Бентон.
Генри кивает.
— Вы это умеете. Вы были профессиональной актрисой.
— Я и сейчас ею остаюсь. Актерами быть не перестают. Просто сейчас я не снимаюсь, потому что занята другими делами.
— Мне кажется, у вас это хорошо получалось.
— Да.
— Вы умели притворяться. — Он делает паузу. — Вы часто притворяетесь, Генри?
Она смотрит на него, и взгляд ее становится жестким.
— Я притворялась в больничной палате, потому что хотела услышать, что скажет врач. Я слышала все, каждое слово.
Я слышала все, каждое слово. «Если на кого-то злишься, легче всего прикинуться изнасилованной. Страшней расплаты нет». Так он сказал, а потом рассмеялся.
— Что ж, если хотите подать на него в суд, я винить вас не стану. Это было в приемной «Скорой помощи»?
— Нет. В моей палате. Сначала они взяли анализы, а потом отправили меня в палату. Я уже не помню, на каком этаже.
— А вот это совсем плохо, — говорит Бентон. — Ему вообще не следовало заходить в палату. Он работает в «скорой помощи», и на этажах ему делать нечего. Скорее всего заглянул из любопытства, и это неправильно.
— Я подам на него в суд. Ненавижу. — Генри снова трет палец на ноге. Синяки на руках уже приобрели цвет никотиновых пятен. — А еще он упомянул о каких-то декстрохедах. Не знаю, что это значит, но прозвучало оскорбительно. Он насмехался надо мной.
Опять новая информация. Надежда возрождается. Может быть, если достанет времени и терпения, он узнает что-то еще, соберет какие-то крупицы правды.
— Декстрохед — человек, злоупотребляющий средствами от аллергии и гриппа или сиропами от кашля, в которых содержатся опиаты. К несчастью, популярное среди тинейджеров увлечение.
— Придурок, — бормочет Генри, подтягивая полу халата. — А вы можете устроить ему неприятности?
— Как по-вашему, почему доктор решил, что вас изнасиловали?
— Не знаю. Но меня никто не насиловал.
— Вы помните ту медсестру, что вас осматривала?
Она медленно качает головой.
— Вас привезли на каталке в смотровой кабинет и там обследовали с целью сбора вещественных улик. Вы ведь знаете, что это такое? После того как вам надоело быть актрисой, вы пошли на службу в полицию. Потом, несколько месяцев назад, прошлой осенью, вы познакомились в Лос-Анджелесе с Люси, и она предложила вам работать у нее. Так что вы знаете, как брать мазки, собирать волосы и нитки и все остальное.
— Мне не надоело. Я просто хотела отвлечься на какое-то время, заняться чем-то другим.
— Хорошо, пусть так. Но вы помните, как вас осматривали?
Генри кивает.
— А медсестру? Говорят, она очень приятная и внимательная. Ее зовут Бренда. Она осмотрела вас, чтобы получить свидетельства сексуального нападения. В этой же комнате осматривают и детей, поэтому там были чучела животных. Обои с Винни Пухом, медведями, деревьями. Бренда была не в форме, а в голубом костюме.
— Вас же там не было.
— Она рассказала мне по телефону.
Генри утыкается взглядом в свои голые ноги.
— Вы спрашивали, как она была одета?
— У нее карие глаза и короткие черные волосы. — Бентон пытается выяснить, что подавляет Генри — или она только делает вид, что подавляет, — к тому же пора поговорить и о нападении.
— Семенной жидкости не обнаружено. Никаких улик в пользу сексуального нападения тоже. Но Бренда нашла прилипшие к коже волокна. Похоже, вы пользовались лосьоном или каким-то кремом. Вы помните, чем натирались в то утро?
— Нет, — негромко отвечает она. — Но я не могу сказать, что не натиралась ничем вообще.