— У тебя была пневмония, — напоминает Люси. — Хотя ты, возможно, уже не помнишь. Провести неделю на антибиотиках. Ты же еще принимала их, когда это случилось.
— Да. Когда это случилось. Это. Это. Все только вокруг этого и крутится. Мы уже разговариваем эвфемизмами. — Генри старается идти след в след, потому что вспотела и едва передвигает ноги. — Легкие горят.
— Легкие горят.
— А что бы ты хотела услышать? — Люси подходит к упавшему дереву, когда-то бывшему большим и крепким, а теперь превратившемуся в развалину, напоминающую остов выброшенного на берег корабля, и сметает с него снег. — Как бы ты назвала то, что произошло?
— Не знаю, но я едва не умерла.
— Ну вот. Садись. — Люси садится и приглашающе похлопывает по очищенному от снега участку. — Как хорошо дать ногам отдохнуть. — Дыхание уходит вверх белыми хлопьями, а лицо замерзло так, что она почти не чувствует его. — Ты говоришь: «Я едва не умерла», чтобы не говорить: «Меня едва не убили»?
— Какая разница. — Генри останавливается, но садиться не спешит и сначала оглядывается — вокруг снег, молчаливые деревья и неподвижные тени. Сквозь темные замерзшие ветки видны желтоватые огоньки окон оздоровительного клуба, из труб курится дымок.
— Я бы сказала, что разница есть. — Глядя на нее, Люси замечает, как она осунулась и похудела. Замечает она и что-то еще, чего не замечала раньше. Это что-то в глазах Генри. — Первый вариант более отстраненный. В нем нет настоящих чувств.
— Давай не будем искать то, чего не существует. — Генри опускается на дерево подальше от Люси.
— Ты не искала его, а он тебя нашел. — Люси смотрит прямо перед собой.
— Ну и что. Психи не дают покоя половине Голливуда. Вот и я, можно сказать, вступила в клуб. — Генри говорит об этом с некоторой даже гордостью, словно встала в один ряд со звездами первой величины.
— Я тоже так думала до последнего времени. — Люси зачерпывает пригоршню снега и смотрит на него. — Ты дала одно интервью, в котором рассказала, что поступила ко мне на работу. Мне ты о нем не сообщила.
— Какое интервью?
— «Голливуд рипортер». Там приводятся твои слова.
— Мало ли что они написали. Такое и раньше случалось, — злится Генри. — Я ничего такого не говорила.
— Дело не в том, что ты говорила, а в том, что ты дала интервью. Думаю, с этим ты спорить не будешь. В интервью упоминается название фирмы, «Последняя инстанция». Ее существование не такой уж большой секрет, но вот тот факт, что я перенесла штаб-квартиру во Флориду, определенно секрет. В первую очередь из-за тренировочного лагеря. Теперь это в газете, а то, что попало в газету, забыть не дадут.
— Ты просто не понимаешь, какая это все чушь, — отвечает Генри, и Люси не смотрит на нее. — Никто не придает этому никакого значения. Ты бы и сама знала, если бы поработала в кинобизнесе.
— Я все понимаю. Например, то, что Эдгар Аллан Поуг каким-то образом узнал, что моя тетя работает на меня в моем новом офисе во Флориде. Отгадай, что он сделал. — Она наклоняется и зачерпывает еще пригоршню снега. — Он приехал в Голливуд. Чтобы найти меня.
— Ему нужна не ты, — говорит Генри холодным, как снег, тоном. На руке у Люси перчатка, и она не чувствует холода снега, но чувствует холодность Генри.
— Боюсь, ты ошибаешься. За «феррари» легко проследить, но определить, кто за рулем, трудно, для этого нужно подойти поближе и присмотреться. Руди прав. Поуг как-то меня нашел. Может быть, разузнал насчет лагеря, а потом проследил за «феррари» до дома. Может быть, за черным «феррари». Не знаю. — Снег просыпается между пальцев, и Люси подбирает еще. На Генри она по-прежнему не смотрит. — Так или иначе, черный «феррари» он нашел и нацарапал на нем глаз. А ведь я не разрешала тебе брать эту машину.
А ведь я не разрешала тебе брать эту машину. Может быть, именно тогда он и проследил за тобой и узнал, где я живу. Не знаю. Но охотился он не за тобой.
— Ты такая эгоистка.
— Знаешь, Генри, — Люси пересыпает снег с ладони на ладонь, — перед тем, как принять тебя, мы провели очень тщательную проверку. Просмотрели все заметки и статьи, где упоминалось твое имя. К сожалению, их оказалось не так уж много. Пожалуй, тебе пора остановиться и забыть про то, что ты звезда. Перестать думать, что на тебя напали из-за того, что ты такая знаменитая. Это уже утомляет.
— Я возвращаюсь. — Генри поднимается и едва не падает. — Устала.
— Он хотел убить тебя, чтобы отомстить мне за что-то, что случилось давно, много лет назад. У таких психов собственная логика. Дело в том, что я совсем его не помню. А он скорее всего не помнит тебя. Каждый из нас становится порой всего лишь средством для достижения цели.
— Жаль, что я с тобой познакомилась. Ты испортила мне жизнь.
Слезы щиплют глаза, и Люси сидит не шевелясь, словно примерзла к дереву.
— Все равно меня всегда тянуло к мужчинам, — говорит Генри, становясь в оставленный ими же след. — Сама не знаю, что на меня нашло. Иногда что-то делаешь просто из любопытства. С тобой, конечно, можно развлечься. В том мире, откуда я пришла, такие эксперименты обычное дело. Но только никто не придает этому большого значения.