Перебрав все эти варианты, но так и не дождавшись Филдинга, она забеспокоилась. Уж не случилось ли с ним чего? Может быть, он разбился. Может быть, у него обострилась аллергическая реакция и он лежит, покрытый сыпью или в анафилактическом шоке. Может быть, Филдинг покончил с собой, выбрав время с таким расчетом, чтобы после смерти именно она позаботилась о теле. Когда человек убивает себя, кто-то должен этим заниматься. Люди считают само собой разумеющимся, что она справится с любой ситуацией и, может быть, именно ей предназначено обнаружить его в кровати с пулей в голове или наглотавшимся таблеток. Пожалуй, только Люси знает, что Скарпетта тоже не всемогуща, и потому почти ничего ей не рассказывает.
— Что-то я не могу найти Марино, — говорит она Брюсу. — Если вдруг позвонит, пожалуйста, передайте, что я ищу его и что у нас сейчас совещание.
— Возможно, Джуниус Айзе что-то знает. Помните его? Из трасологической лаборатории. Вчера вечером Айзе собирался с ним встретиться. Может, ребята завалили в ОПБ.
Скарпетта вспоминает, что именно о трасологической лаборатории упомянул доктор Маркус, когда позвонил ей утром. Видимо, совещание связано как-то с тем отчетом. И надо же так случиться, что именно сейчас Марино куда-то запропастился. Прошлым вечером он скорее всего действительно отправился с этим самым экспертом из трасологической лаборатории в ОПБ, вонючую забегаловку, гордо именуемую Орденом Полицейского Братства. Но почему не отвечает сейчас? И что вообще происходит? Кей толкает стеклянную дверь и вступает на свою бывшую территорию.
В приемной ее ожидает сюрприз: на диванчике, вперив в стену отсутствующий взгляд и вцепившись в лежащую на коленях сумочку, сидит миссис Полссон. Скарпетта подходит к ней.
— Миссис Полссон? Вам помочь?
— Мне сказали прийти утром, — отвечает женщина. — А потом сказали подождать здесь, потому что главный еще не приехал.
О том, что миссис Полссон приглашена на совещание, доктор Маркус не сказал ни слова.
— Идемте, я вас проведу. Вы встречаетесь с доктором Маркусом?
— Наверно.
— Я тоже. Думаю, мы приглашены на одно и то же совещание. Пойдемте со мной.
Миссис Полссон медленно, как будто у нее все болит, а сил уже не осталось, поднимается с дивана. К сожалению, в приемной совсем не осталось зелени; даже несколько растений добавили бы жизни и тепла. Растения — разумеется, настоящие, не искусственные — скрашивают одиночество, а нет в мире места, где человек так же остро ощущал бы одиночество, как в морге. Заставлять людей приходить в морг и тем более вынуждать их проводить здесь время в ожидании жестоко. Скарпетта нажимает кнопку рядом с окошечком. По другую сторону стекла — стойка, полоса серо-голубого ковра и дверь в административное отделение.
— Чем могу помочь? — отрывисто спрашивает голос по интеркому.
— Доктор Скарпетта.
— Проходите, — говорит голос, и стеклянная дверь справа от окошечка открывается с металлическим щелчком.
Скарпетта придерживает дверь, пропуская миссис Полссон.
— Надеюсь, вы ждали недолго. Извините, что так получилось. К сожалению, я не знала, что вы приглашены, а то бы встретила или показала, где можно устроиться поудобнее и выпить кофе.
— Мне сказали приехать пораньше, чтобы успеть занять место на стоянке. — Миссис Полссон оглядывает комнату, заполненную компьютерами и прочей оргтехникой.
Судя по всему, она здесь впервые. Скарпетту этот факт ничуть удивляет. Доктор Маркус не тот человек, чтобы тратить драгоценное время на разговоры с посетителями, а доктор Филдинг слишком измотан, чтобы взваливать на себя еще и нелегкое, эмоционально выматывающее общение с родственниками. Скарпетта подозревает, что присутствие миссис Полссон связано с некоей политической игрой, цель которой в том, чтобы рассердить и вывести из равновесия ее саму. Им предлагают пройти в зал для совещаний и подождать, поскольку доктор Маркус немного опаздывает. Помещение поделено на кабинки, и люди, сидящие в них, похоже, проводят там весь рабочий день. Впечатление такое, что и работают здесь не люди, а кабинки.
— Идемте. — Скарпетта направляет миссис Полссон к двери. — Хотите кофе? Давайте посидим и выпьем по чашечке.
— Джилли еще здесь, — говорит женщина, оглядываясь вокруг испуганными глазами. — Мне ее не отдают. — Она начинает плакать, пальцы впиваются в сумочку.
— А чем объясняют? — спращивает Скарпетта, подстраиваясь под с трудом переставляющую ноги миссис Полссон. — Что они вам говорят?
— Это все из-за Фрэнка. Джилли так к нему привязалась, а он еще сказал, что она может переехать к нему. Джилли хотела… — Слезы не дают ей говорить. Скарпетта останавливается у автомата и наполняет две пенопластовые чашки. — Она так и заявила судье, что собирается жить с отцом после окончания школы. Что он зовет ее к себе в Чарльстон.
Они входят в зал для совещаний и усаживаются за длинным полированным столом. Больше здесь никого нет. Миссис Полссон озадаченно смотрит на Потроха, потом на висящий в углу анатомический скелет и берет чашку. Пальцы у нее дрожат.
— Понимаете, у Фрэнка вся семья похоронена в Чарльстоне. Несколько поколений. А все мои здесь, на Голливудском кладбище. У меня там тоже место есть. Ну почему нужно всегда доводить до такого? Почему нельзя договориться? Ему и дочь нужна только для того, чтобы сделать мне больно, отомстить, вымазать грязью. Он всегда говорил, что доведет меня до умопомешательства и в конце концов упрячет в какое-нибудь заведение для душевнобольных. Что ж, на этот раз у него почти получилось.