— Заснул, что ли? Два скафандра в «Отрыжке»! Подтверди, как слышишь! Два скафандра, сильно мятые!
Дежурный подбежал к столу, надавил там невидимую кнопку и, низко наклонившись к столешнице, заорал что есть мочи:
— Я оформляю!!!
Затем отпустил кнопку и расслабленно приблизился к нам.
— Учитывая пол и обстоятельства — штраф шестьсот экю. Вот бумажная квитанция и подлинник протокола. Протокол — мне, остальное — вам.
Он сунул отцу листки. Отец взял не глядя и спросил:
— Не много ли — шестьсот? Разве вы не сообщили мне, что оформили самооборону?
— А также имело место сопротивление при задержании. Да и вообще. — Дежурный надавил на пульт, который все это время мусолил в руке, и в дальнем конце комнаты появилась вторая Бугго Анео. На ней было платье с очень пышной юбкой, скрывавшей тяжелые прочные башмаки. Это платье было густо измазано грязью и висело на Бугго клочьями. Действие развивалось в полном безмолвии.
Действие развивалось в полном безмолвии. Один человек рядом с Бугго хватался за кусок стены, попавшей в поле зрения оперативной съемки. Другой лежал на земле — видна была только верхняя половина его туловища с оскаленной челюстью.
Внезапно Бугго сделала резкий, птичий скачок в сторону, взмахнула рукой и располосовала лицо стоящему у стены. Тот беззвучно взвыл — на самом деле, должно быть, орал он очень громко, потому что бесплотная Бугго сильно сморщилась, — упал и исчез.
Бугго вздернула платье и, выставив башмак, метко попала по носу лежащему. В следующий миг на нее набросились оперативники. Они смяли Бугго и погребли ее под собой. На мгновение она вынырнула вновь — изгибаясь всем телом, она висела на крепко держащих ее руках, — а затем изображение пошло крупной рябью и исчезло.
Дежурный с очевидной неохотой повернулся к нам.
— Во дает, — сказал громила за решеткой.
— Сука! — сказали шлюхи оскорбленно.
Человек, прикованный к стене, плюнул и с презрением отвернулся, а толстяк счастливо засмеялся.
Один из лежавших на скамье заметил другому:
— Так это Бугго Анео.
Бугго сказала моему отцу:
— Меня оклеветали!
А отец вынул планшетку, вбил в нее номера протокола и бумажной квитанции на штраф, затем расписался на документах и вручил их дежурному со словами:
— Убедили.
Бугго опять отошла от решетки и стала снимать свой бесформенный плащ полувоенного образца. Громила пытался ее остановить, но она силком набросила плащ ему на плечи и закутала:
— Это ведь твое.
— Ты выиграла! — возразил он. — Я честный!
— Конечно, ты честный. Но я ведь возвращаюсь домой, а ты — нет.
— Все равно, это твое, — ворчал он.
— Если бы за мной не пришли, я бы нипочем тебе не отдала, — заверила Бугго.
— У, — сказал громила. — Слушай, пусть твой малец моей позвонит.
— Теода, иди сюда, — позвала меня Бугго.
Я приблизился к клетке вплотную. Там пахло пылью, мочой и немытой плотью. Но пыль перешибала все. Громила начал рассказывать, то и дело касаясь повязки у себя на голове:
— Видишь, как вышло. Мамаша послала меня за араком…
— Вы мне лучше скажите имя и номер, по которому послать сообщение, — попросил я, вынимая свою планшетку.
— Да погоди ты, сперва выслушай, — он сердито махнул рукой. — Меня мамаша послала за араком…
— Готово! — празднично выкрикнул дежурный. — Забирайте!
Он опять прибег к кнопке на столешнице. Решетка загудела, как будто по ней прошел ток высокого напряжения, и сама собой, рывком, распахнулась маленькая дверца. Тетя Бугго, придерживая на себе распадающееся платье, нырнула туда.
— Вот ведь геккон, — вздохнул толстяк. — А меня сюда двое запихивали.
Я быстро сунул громиле планшетку.
— Вбейте номер и имя. Я все передам.
Он взял и принялся, с трудом попадая по кнопочкам, что-то писать.
Бугго вылупилась на свободу, встряхнулась всеми своими лохмотьями, точно перьями, и смешливо сощурилась на няньку:
— Ну и разжирела ты, оказывается, Тагле! — сказала она.
Нянька надвинулась на Бугго, обхватила ее за острые плечи и прижала к себе — точно намереваясь погрузить угловатое тело Бугго в свои могучие телеса.
Громила ткнул меня через решетку планшеткой в бок и поплелся на свое прежнее место, где валялись ненужные кругляши. Отец расписался на прощание в гигантском гроссбухе, я черкнул подпись вслед за ним, и мы вчетвером покинули помещение.
Теперь я сидел в машине рядом с отцом, а Бугго и нянька устроились сзади. Отец стремительно гнал прочь от следственной тюрьмы, а я тем временем вынул из кармана планшетку, чтобы выключить ее, — иначе можно случайно испортить последние данные. В окошечке тускло светилось: «Мамаша послала за араком». Никаких других сведений там не содержалось.
— Втемяшилась ему эта мамаша с араком! — сказал я.
Бугго хихикнула с заднего сиденья.
— Хороший парень, кстати. Даже не заметил, что я передергиваю в кругляши. Я его завтра сама выкуплю.
— Нет, — не оборачиваясь, сказал отец.
Бугго фальшиво просвистела какой-то куплетик.
— Ты больше шагу из дома не ступишь без надлежащей охраны, — продолжал папа.
— Шестьсот экю жалко? — осведомилась Бугго.
— Нет, — сказал отец.
— Может быть, тебе этих гадов жалко, которых я порезала? — Бугго подалась вперед, напряглась, нацелила плечо папе в спину. — Знаешь, что они сделали?