Он опять засмеялся, и «Ласточка» от всего своего доброго брюха подхватила этот смех.
— Вот тебе и шнурочки, — глубокомысленно произнес Хугебурка. — Астероиды означают, что туда лететь опасно. Итак, — он поднял палец: — Либо там пустота, либо опасность — но в любом случае, «Ласточку» от этого места очень хотят отвадить. Логичный вывод? Да, господин Охта, именно так: кому-то до жути требуется, чтобы «Ласточка» ни в коем случае не интересовалась неким пространством пятого сектора. Ну так ужасно требуется, что они даже перестраховались. И тем самым возбудили мое подозрение.
Малек замолчал и посмотрел на Хугебурку с опаской, но тот как раз прикладывался к бутыли и выглядел совершенно милым и домашним, так что Малек отбросил сомнения и зажурчал снова.
— Но почему нас хотят отвадить? Кто это затеял? Что они там прячут? — вещал Хугебурка. — Пока неясно. И, возможно, на данном этапе вообще неважно. На данном этапе, господин Охта, важно одно: старый друг паранойя требует, чтобы я внял ее призывам.
— О! — сказал Малек.
Хугебурка покачал пальцем у него перед носом.
— В некоторых случаях голос паранойи и голос разума звучат в дивном согласии. Можно сказать, что это один и тот же голос.
— Ну да, — согласился Малек.
Можно сказать, что это один и тот же голос.
— Ну да, — согласился Малек. — И вот, самое, мы спускаемся с ним, значит, к реактору, а там… — Он захохотал и затряс руками в воздухе, как будто кто-то невидимый щекотал его под мышками.
— Логика! — объявил Хугебурка. — Итак, во мне звучат три голоса. Трио! — И прибавил зловеще: — В этом рейсе есть тайный подвох.
— Я, это самое, так и говорю, — сказал Охта, перестав смеяться. — «Тут, самое, подвох».
— Начнем с очевидного, — продолжал Хугебурка. — В картах — разночтение. При современных методах картографии и учитывая степень изученности сектора такого быть не может.
Охта прочувствованно кивнул, не прекращая невнятного рассказа.
— Отсюда — вывод о непременном наличии некоей гадости. Назовем ее «Фактор Икс».
Тут Охта Малек почему-то замолчал и заморгал с самым жалобным видом. Между тем мысли излетали из уст старшего офицера, как птицы неведомых миров, одна другой причудливее, и как бы сталкивались в воздухе, обретая почти осязаемую плоть.
— А у этого гладенького Амунатеги губы изменили цвет, — говорил Хугебурка мстительно и гримасничал бровями. — Уже за одно это его бы следовало… И хорошенько! — Он погрозил жилистым кулаком пространству отсека, и Охта медленно вжал голову в плечи. — Он у нас неотразимый. А капитан — женщина, ее это отвлекает. Она не думает о главном.
Хугебурка замолчал ненадолго, а после поправился:
— Нет, все-таки она думает. Она всегда думает о главном. Но недостаточно глубоко!
Он протянул руку и задумчиво сгреб Охту Малька за грудки. Тот жмурился, как набедокуривший котенок, не зная, чего ожидать: просто назидания или взбучки.
— Почему он испугался? — вопросил Хугебурка и встряхнул Малька.
Малек пискнул:
— Была причина.
— Именно. — Хугебурка выпустил его на миг, чтобы затем обнять за плечо. — Причина у него была. Без причины такие гладенькие не пугаются! Без причины пугаются только параноики…
Он скрестил два пальца:
— Фактор «Икс». Видишь? (Охта усердно закивал.) Непонятная точка на карте — раз. Нечто в нашем грузе — два.
Пальцы пошевелились и снова замерли крестом. В памяти Хугебурки отчетливо, как нарисованные, встали ярко освещенные стеллажи, жующий грузчик, господин Амунатеги, который вдруг взял и плюнул на пол.
— Что-то такое он все-таки нам подсунул, этот вояка. Сколько контейнеров мы загрузили?
Малек безмолвствовал.
— Одних только муляжей гранат — шестьсот ящиков, — сказал Хугебурка. — Люблю свою работу.
* * *
Повинуясь Хугебурке всецело, Малек взял кусачки, и вдвоем они проникли в грузовой отсек. Явился ключ, кодированный замок согласился со всем, что ему предложили, и двое оказались в узком коридоре, а со всех сторон на них смотрели злобно поблескивающие глазки пломб.
— Срывай, — велел Хугебурка сквозь зубы. — Давай, рви. Откусывай их к черту.
— А… э… — сказал Малек и поднес кусачки к первой пломбе.
Металл покорно пережался, кругляшок с печатью сверкнул в последний раз, будто хотел вскрикнуть «не имеете права!» перед тем, как сгинуть под ногами во тьме.
Компьютер. Наполнитель. Хугебурка раскусил белый пластиковый шарик — неприятно проскрежетало по зубам — нет, это был честный наполнитель, без подвоха.
— Следующий, — распорядился Хугебурка.
С каждым вскрытым контейнером он пьянел все больше. Его развозило не от выпитого арака — тот хмель давно выветрился — а от запредельной недозволенности того, что они делали. Однако ощущение глубинной правильности гнало Хугебурку вперед, не позволяя отказаться от безумной затеи. Они срывали пломбы и копались в ящиках, они нюхали и лизали наполнитель (Охта уверял, что распознает любой наркотик, даже в ничтожно малых дозах, — «я от них сразу пятнами иду», — добавил он простодушно), снимали крышки с корпусов компьютеров и водили фонариком по тонким серебристым кишочкам микросхем; они подносили к уху планшетки и терли пальцами бумажные бланки. Один Охта даже погрыз с угла.