— Напейся! Напейся, Таган! — сказал он.
И Таган взял кувшинчик так осторожно, словно боялся передавить ему горло.
«Странно, — думал он, — были ведь у меня в классе друзья, и они казались самыми близкими, но теперь их нет, а остались только те, с кем и не дружил-то особо… Разве что Оале Найу. Но даже ее я как следует раньше не знал. Самые неожиданные незнакомцы — одноклассники. Считаешь, что изведал их вдоль и поперек, а на самом деле все эти годы ты изучал только одного себя, а про них как ничего не знал, так ничего и не знаешь. Кто этот Оденпа? Что я могу рассказать о Гийане? О других? Нет, Гийан прав, мне лучше напиться, как я сделал в тот вечер…»
И он осторожно влил себе в горло густую, теплую каплю сладчайшего вина, и она растворилась в его теле, претворяя воспоминания в печаль, а печаль — в нежные сумерки.
* * *
— Гийан не вернулся, — сказал учитель Риха Рабода, открывая дверь Оале и Тагану, которые встретились за квартал от его дома.
Таган уволился из лесозаготовительной компании за два дня до этого и вернулся в дом своей матери. Никогда прежде он не чувствовал так остро, что жизнь проходит, что один год не бывает похожим на другой, что все переменится, и раз, и другой, и третий, и одна из перемен не будет к худшему. Он вдруг перестал воспринимать свою земную участь как нечто самоценное, ради чего стоит неустанно трудиться и к чему следует относиться с предельной серьезностью. Поэтому и уволился. Заработанных денег хватит, чтобы прожить с полгода, а потом можно будет устроиться на работу еще куда-нибудь.
И то, что по дороге к учителю он повстречал Оале, входило в число дежурных чудес, которыми теперь была полна его необязательная, нестрогая жизнь, поэтому он даже не удивился. Просто взял ее за руку, и они отправились дальше вдвоем.
Но Риха Рабода открыл им дверь сам, и это было плохим признаком. Лицо учителя выглядело спокойным, а глаза он держал закрытыми, чтобы спрятать там смертельную тревогу. И голос Рабоды тоже прозвучал ровно.
— Гийан не вернулся.
Рука Изы напряглась и застыла в ладони Оале Найу. Иза Таган знал: если кто-то не вернулся домой, значит, он умер.
Они вошли в дом и затворили за собой дверь.
* * *
После этого времени вообще почти не осталось. Только что его было навалом — и вдруг оно разом иссякло.
Размахивая рукавами и лентами в коротко стриженных седых волосах, Риха Рабода метался по комнате и выкладывал перед Таганом планшетки, микродиски, флэшки и чипы — все, на чем ему приносили информацию.
— Суй это в компьютер! — приказывал он. — На еще! Бери! И еще эту!
— Эта — моя, — сказал Таган, взяв маленькую планшетку, свой дневник, куда он записывал все, что видел и слышал и куда копировал накладные и расчетные ведомости.
— Свою тоже, никаких поблажек — никому! — распорядился Риха Рабода.
— Что мы должны обнаружить? — спросила Оале Найу тихо. Она искала глазами святые образа — чтобы молиться, но не находила их.
Она искала глазами святые образа — чтобы молиться, но не находила их. По всей видимости, учитель не выставлял их напоказ. Это не гармонировало бы с имиджем преуспевающего модельера и консультанта богатой компании.
— Вирус! — рявкнул учитель. — Ваш безмозглый друг, этот болван Гийан Галаваца, мне объяснял кое-что… Если кто-то захочет, чтобы нас выследили, можно заслать к нам некий вирус. По следу этой твари легко разобраться, откуда пришла информация на взломанные газеты. В последнее время следовало уже прекращать эти взломы. Но он не мог не сообщить истинных причин смерти нашего адвоката… Дурак! Дурак! — Рабода дернул себя за ленту, стягивающую прядь волос у виска, и даже вскрикнул от боли. — Боже, ну кому это нужно — узнать, кто на самом деле убил молодого, умного, преуспевающего и честного человека? Ну — убили и убили… Туда ему и дорога, если он такой честный…
— Как он хоть выглядит? — спросил Таган, включая компьютер.
— Адвокат?
— Вирус!
— Откуда я знаю! Должна быть посторонняя программа! Ищите!
— Как Гийан мог не отследить постороннюю программу? — удивилась Оале Найу. — Он разбирается в этом лучше, чем любой из нас…
— Гийан мог вообще не знать… Я сам иногда давал информацию… Без него. Включал компьютер и переписывал…
— Так сведения об адвокате дали именно вы? — спросила Оале Найу.
— Нет, об адвокате — он, — Рабода нервно замахал руками. — Какая разница!
— Господин Рабода, — Таган повернулся к учителю от компьютера и пристально посмотрел на него, — это важно, потому что облегчит нам поиски.
— Этот гад мог вообще сунуть программу, когда никого из нас в комнате не было… Проверяй все, слышишь меня? Все! Никаких поблажек! Никаких любимчиков!
Рабода весь дрожал. Голос его звучал твердо, и глаза по-прежнему прятались в густой тени век, но длинные ленты на одежде встряхивались и шевелились. Оале сказала:
— Я уложу вас на тахту, господин Рабода. И подам горячего питья. Какого вы хотели бы? С красными ягодами, верно?
Рабода позволил себя увести, но и лежа на тахте, то и дело подскакивал и выкрикивал:
— Но ведь это не Рикина? И не Лазава? И не…
— Нет, — сказал наконец Иза Таган. — И не я. И не Оале Найу. Программу-индикатор подсунул некто, связанный с изготовлением и торговлей искусственным интеллектом…