— Вы хотите подойти к границе исследованного космоса?
— Ну, — сказала Бугго, отводя глаза, — когда-то все равно пришлось бы это сделать. Почему не сейчас? Он долго будет соображать, куда это мы пропали.
— Почему?
— Потому что он вбил себе в тупую башку, будто я — глупая, трусоватая бабенка, которая разинула пасть на кусок себе не по зубам… — Бугго вспыхнула. — А я — старый торговый капитан! Я знаю, как поступать, когда у тебя на хвосте сидит гнусный пират!
— Браво! — воскликнул Хугебурка с чрезвычайно кислым видом.
Бугго посмотрела на него так, словно хотела сказать: «Жаль, что смертную казнь за оскорбление Величества отменили. Болтаться бы тебе на рее, пес смердящий!»
Протянулась долгая пауза.
— В общем и целом, вы правы, капитан, — сказал наконец Хугебурка. — Еххем Ерхой на самом деле недооценивает «Ласточку» и ее капитана. Вряд ли он сразу поверит в то, что вы отважитесь на столь дерзкий маневр.
«Смердящий пес» исчез из глаз Бугго. Помедлив, растворились и «рея», и «оскорбление Величества». Бугго снова стала собранной и деловитой.
— У вас есть данные о летных качествах его корабля? Как он там называется?
— «Барриера», — сказал Хугебурка. — Больше нас в три раза. Наверняка оснащен самым современным оружием.
— Двигатель?.. Впрочем, не говорите. Попробую угадать. Мощнее нашего.
— Ненамного, — утешил капитана старший офицер. — Над нашим много лет колдовал кудесник Охта, так что, полагаю, малые размеры корабля вкупе с модификациями, внесенными за последние годы, дают нам некоторые преимущества даже перед «Барриерой».
— Боже, я и не думала, что все так плохо, — пробормотала Бугго. — Но ведь этого эльбейца следует проучить!
— Несомненно, — подтвердил Хугебурка.
Бугго вскинулась:
— Опять угодничаете?
— Отнюдь, — бесстрастно отозвался он.
Бугго вскинулась:
— Опять угодничаете?
— Отнюдь, — бесстрастно отозвался он.
Бугго окинула его подозрительным взглядом, но Хугебурка подготовился заранее и был на высоте: ни один мускул не дрогнул на его лице.
Бугго смягчилась.
— Ладно, скажите лучше, что вы думаете о ситуации на самом деле. Клянусь, не буду злиться!
— Правда? — Он чуть оживился. — Ладно. Полагаю, как многие рослые и красивые мужчины…
— И удачливые, — вставила Бугго мстительно.
— И удачливые, — поддержал он. — Словом, Еххем Ерхой избалован обстоятельствами, деньгами, портовыми чинами и женщинами. А вы посмели не побояться его. Более того, вы отважились не затрепетать при виде Самого Ерхоя.
— Ну, это потому, что я — Бугго Анео, — скромно сказала Бугго.
— В чем-то вы с ним похожи, — продолжал осмелевший Хугебурка. — Так что я имею честь присутствовать при схватке двух титанов.
— В чем это мы с ним похожи? — взъелась Бугго.
Он махнул рукой.
— Вы оба — знатные эльбейцы.
— Вы не то хотели сказать, — вцепилась она.
— Ладно. — Он обреченно закрыл глаза. — Всякий хороший торговый капитан должен быть склонен к агрессии и авантюризму. В душе вы оба — совершенные дети.
— Кто?
Он зажмурился покрепче.
— Подростки.
— Кто?!
— Очень юные существа. Умом и сердцем. Ай! Вы уже достали лучевик, капитан? Ай!
— Перестаньте кривляться! — сказала Бугго угрюмо.
Хугебурка открыл глаза. Она сидела на топчане, вжавшись в спинку, и выглядела ужасно обиженной.
— Давайте лучше разделаем его под филе, — сказал Хугебурка. — Я сегодня что-то глуп… А ваша идея — уйти в необитаемый космос — кажется довольно удачной. Правда. Почему бы нам и не попробовать! Вдруг получится?
* * *
Через несколько часов, когда «Ласточка» разогналась уже до максимальной скорости, точка, обозначавшая «Барриеру», сместилась на самый край, а затем и вовсе исчезла из поля зрения сканера.
Бугго перебралась в рубку и свила себе гнездо на топчане, как часто делала, когда ситуация требовала ее постоянного присутствия. «Семьсот историй», плоские чашки с чогой и горы сладостей валялись теперь по всей рубке.
Калмине, лично подававший капитану напитки и конфеты, с тоской думал о том, что пол здесь непременно сделается липким — а кому его, спрашивается, потом оттирать? Ясно — кому. Младшему вечно-дежурному офицеру. То есть, бедному Калмине, и никому другому. Потому что всем прочим наплевать, если сапоги приклеиваются при каждом шаге и противно щелкают. Только бедному Калмине не наплевать. Потому что он — проклятый эстет.
Но противоречить Бугго Анео, когда она ведет боевые действия, не решился бы даже Хугебурка. И потому Бугго продолжала нервно жевать, обтирать липкие пальцы об обшивку топчана и ронять, разливая, чашки.
— Пропал! — торжествующе закричала она, когда преследователь исчез с экрана.
— Мы оторвались! Теперь быстро меняем курс… Господин Хугебурка, вы рассчитали новый курс?
— Лево руля! — провозгласил Хугебурка, подавая ей листок с криво написанными цифрами. — Желаете ввести сами — или это сделать мне?
— Валяйте, — приказала Бугго.
Хугебурка сел за пульт главного компьютера и в несколько секунд установил с ним полное взаимопонимание. Затем по экрану побежали цифры. «Странно, — размышляла Бугго, яростно рассасывая конфету, которая залепила ей зубы, так что челюсти разжимались с большим трудом. — Странно: у всего на свете есть собственное лицо. Понятно, что почерк всегда индивидуальный. По почерку сразу видна физиономия. Но ведь даже наш компьютер по-разному лепит буквы, если их печатаю не я, а кто-нибудь другой — Хугебурка, скажем. У него они как будто мельче и аккуратней, а у меня так и скачут…»