— А! — с облегчением вымолвила она, заметив наконец сухую фигуру своего старшего офицера. — Ну вот и все!
Хугебурка быстро отыскал глазами капитана и приблизился к ней, не обращая, по обыкновению, никакого внимания на ее собутыльников.
— Хугебурка! — воскликнула Бугго и взметнула к нему руки. — Почему вы отсутствовали так долго? Доложите обстановку… и заберите меня отсюда к чертовой бабушке.
Хугебурка хмуро глянул на Тагана, который мешал ему подойти к Бугго, и выдернул из-под овелэйца стул. Бугго схватила Хугебурку за рукав и перешагнула через упавшего, раскачивая над ним банты.
И тут Хугебурка сказал:
— Малек пропал.
Бугго замерла, и только ленты на ее платье продолжали двигаться.
— Где пропал?
— Где-то в порту… Его видели в двух кабаках, потом на развале, где сломанные движки и всякая ерунда, — там заправляет один тип…
— А что он говорит, этот тип? — Бугго быстро и неприятно трезвела, лицо у нее начало гореть, сердце забухало в опустевшей груди, как будто все прочие внутренности разбежались, чтобы не мешать Его Величеству гневно колотиться о ребра.
— Говорит, Охта купил какой-то аккумулятор и сразу ушел.
— Кто этот Охта? — подал голос Иза Таган. Он поднялся с пола и снова сел на восстановленный стул.
— Мой механик, — машинально ответила Бугго, забыв о своем намерении выбросить овелэйцев из головы и больше с ними не контактировать.
«Механик». Какое никчемное наименование для того, чем на самом деле являлся Малек, одушевлявший все механизмы и устройства «Ласточки»! Но в какое слово вместить всю необъятность взаимной любви, которая связывала Охту с кораблем, Охту с командой, Охту с капитаном?
Иза Таган охватил рукой подбородок, и Бугго вдруг заметила, какие тонкие, детские у него пальцы.
«Механик». Какое никчемное наименование для того, чем на самом деле являлся Малек, одушевлявший все механизмы и устройства «Ласточки»! Но в какое слово вместить всю необъятность взаимной любви, которая связывала Охту с кораблем, Охту с командой, Охту с капитаном?
Иза Таган охватил рукой подбородок, и Бугго вдруг заметила, какие тонкие, детские у него пальцы.
Гимнастка, все это время беззвучно извивавшаяся под потолком, вдруг с громким визгом пролетела над всем залом, задев перед приземлением босой пяткой макушку какого-то тучного хедеянца. Она быстро спрыгнула на пол, двумя рывками поклонилась, метнула в никуда колючий воздушный поцелуй и скрылась.
Оале Найу сказала:
— Кстати, мы завтра последний день работаем на «Канахе».
Хугебурка впервые позволил себе растратить мгновение на людей, прилипших к Бугго Анео.
— И что вы делаете на «Канахе»? Если это, конечно, имеет какое-то значение.
— Имеет, — отозвалась Оале. — Семьсот пятьдесят рулонов первоклассной бумаги.
— Очень интересно, — вставила Бугго.
— Выгрузить и доставить на склад «Нака», — добавил Таган.
— Докеры! — с отвращением сказал Хугебурка.
— Да, я низко пала, — криво улыбнулась Бугго.
— «Нака» — склад с обеззараживающим оборудованием, — сказала Оале. — Мы работаем в герметичных костюмах.
— Полная изоляция от внешней среды, — добавил Таган.
В противоположном углу бара поднялась глухая возня. Двое посетителей сдержанно тузили третьего. Скоро они выбрались из помещения и исчезли за сверкающей дверью.
Хугебурка протер лоб гигроскопическим платком, внимательно посмотрел на вытисненного на нем бравого космоволка и бросил под стол.
— Но зачем изоляция?.. — начал он.
Два черных бесстрастных лица смотрели на него выжидающе: точь-в-точь как перед тем на Бугго. И, подобно своему капитану, Хугебурка начал злиться.
— Я не расист, — сказал он наконец. — И никогда не слышал о том, чтобы бумагу обеззараживали после того, как к ней прикоснутся овелэйские докеры. Если уж на то пошло, мне присуще кастовое сознание.
— Представляете, как интересно! — встряла Бугго. — А я, между прочим, немножко расистка.
Овелэйцы продолжали молчать. Хугебурке хотелось ткнуть их блестящие гладкие щеки иголкой и убедиться в том, что они не пластиковые.
— Если вам больше нечего сказать, то прощайте, — произнесла Бугго.
— На «Канахе» была эпидемия, — заговорил Иза Таган. Эта очередная вспышка активности овелэйца показалась Бугго неестественной, как подергивание гальванизируемого трупа.
— Сочувствую «Канахе», — сказала Бугго. — Но абстрактно.
— Нет, — вступила Оале и повернула голову.
— Что — нет? — Бугго разозлилась по-настоящему.
— Нет, не абстрактно, — пояснила Оале. — У них погибла половина команды.
Ее спутник закрыл лицо воротником.
— Что с ним? — забеспокоилась Бугго. — Подцепил что-нибудь заразное?
— Ему стыдно, — тихо сказала Оале.
— А вам?
— Мне… Я — женщина.
Хугебурка прикусил палец, внимательно рассматривая Изу Тагана. Тот опускал голову все ниже и ниже и в конце концов уткнулся лицом себе в колени.
— Проклятье! — вскрикнула Бугго. — Половина команды вымерла? И «Канаха» уже зафрахтована на следующий рейс?
Иза Таган чуть шевельнулся.
— Да. В другом порту. Варидотэ-Два.
— И механик у них, конечно, тоже помер? Вы это хотели мне сказать?
Иза стремительно распрямился, и Хугебурка поразился постигшей овелэйца перемене: между опухшими мясистыми веками вспыхнул желтоватый свет, губы растянулись — обнаружилась их чувственность.