Хугебурка поморщился так, словно у него болел зуб.
— После разгрузки настоящего мяса ребята приходят, чтобы загрузить в пустые секции фуксилии — ну, здешние морепродукты. Кстати, это разновидность кораллов, и они очень полезные… И что они видят? — Бугго засмеялась. — Говяжью ногу и топор! Предыдущая бригада отрубила от туши для себя, но к концу смены до того перепилась, что забыла украсть! Вы можете это представить? Естественно, ребята забрали эту ногу, сварили и съели, а те за ними потом ходили и ныли: «Ребята, хоть топор отдайте…»
— Это, в конце концов, невыносимо! — взорвался Хугебурка. — Госпожа Анео, вы будете меня слушать? Или теперь вы предпочитаете кидать на погрузчик мешки? Нашли занятие себе по душе? Учтите, в следующем порту я отправлю вас лично заниматься погрузкой.
— Госпожа Анео, вы будете меня слушать? Или теперь вы предпочитаете кидать на погрузчик мешки? Нашли занятие себе по душе? Учтите, в следующем порту я отправлю вас лично заниматься погрузкой.
— Ниже ямы не пошлете, — сказала Бугго.
Хугебурка плюнул и швырнул свою планшетку в угол.
— Вы — чудовище!
И тут в рубке объявился Охта Малек. Из комбинезона, принадлежащего Бугго, высовывалось его лохматое личико со смятой, клочковатой шерстью. Глазки блаженно блестели. Механик смотрел на рубку, на капитана, на старшего офицера и улыбался все шире и счастливее.
— Как все прошло, Охта? — спросила Бугго.
— А, нормально, — ответил Малек. — Только когда одевались, один другому сказал: «А еще говорили, будто эта Оале Найу — красавица…»
— Ты в душе был? — строго спросила Бугго.
— Ну.
— И ноги в дезрастворе мыл?
— Сам чуть не растворился.
— Все, иди к себе.
— Кушать хочется, — сказал Малек.
— Тебе Калмине подаст прямо туда. Иди отдыхай.
И Малька унесло из рубки, кружащегося, как бабочка на ветру.
— Как вы это сделали? — полюбопытствовал Хугебурка. Он встал и подобрал планшетку.
— С помощью странных жертв и попрания принципов.
— Насчет принципов я уже понял, — заметил Хугебурка. — А про странные жертвы — поясните, пожалуйста.
— Ради того, чтобы дать мне возможность проникнуть в каюты «Канахи», Иза Таган сломал себе ногу.
— Сам?
— Именно. Организовал несчастный случай. Он сейчас в больнице.
— Мне это не нравится. — Хугебурка выглядел встревоженным.
— А мне-то как это не нравится… — со вздохом отозвалась Бугго.
Она взяла еще один кекс, устроилась с ногами на топчанчике, сладко зевнула — больше от удовольствия, чем от усталости.
— Попросите Калмине, чтобы позаботился о Мальке. И узнайте — не сейчас, попозже — как будет оплачено лечение Тагана. У него, кажется, нет страховки, а перелом сложный… В вашем докладе нет ни слова о метаболизме овелэйцев. Доработайте…
Она удобнее устроилась на топчане, подложила руки под голову, втянула ноги под шаль.
— Ступайте же, — повторила Бугго. — Вам ясен приказ? Отвечайте, господин Хугебурка!
— Приказ ясен, госпожа Анео.
Он оставил возле топчана планшетку с информацией по Овелэ, придвинул поближе столик, где стоял большой кувшин с горячим молоком, и вышел. Бугго взяла в одну руку стакан с молоком, в другую — планшетку и, зевая во весь рот, прочитала:
«Приблизительно пятнадцать лет назад, вследствие череды сильных неурожаев, сельскохозяйственные регионы Овелэ… Где это, он говорил? А, выше экватора. Там, где горы — вид спорта… Сильно пострадали от голода. Массовый падеж скота. Эпидемии опустошили целые районы. Обвальный рост преступности… что вполне естественно, хоть и гнусно… В этих обстоятельствах у правительств имелся единственный разумный выход — принять помощь планеты-соседа Стенванэ, несущей на своей груди союз экономически развитых, промышленных дружественных держав… Кто это написал?»
Бугго положила планшетку на живот и погрузилась в размышления, время от времени взбадривая себя сладким молоком и кексами.
Голод, эпидемии, банда грабителей. Словом, национальное бедствие. Естественно, в таких условиях появляются всякие нелегальные эмигранты. Но это же было пятнадцать лет назад! С тех пор обстановка нормализовалась. По крайней мере, согласно сообщениям, которые удалось найти в информационной сети. За пятнадцать лет все нелегальные эмигранты нашли себе место под новым солнцем или вернулись на родину.
Все. Кроме Изы Тагана и его подруги.
Бугго почувствовала, что засыпает. Ее сон был полон воздушных змеев, и когда Хугебурка вернулся в рубку, чтобы доложить о результатах своей деятельности, Бугго уже крепко спала и улыбалась во сне.
* * *
За завтраком обсуждали сразу несколько новостей. Во-первых, «Канаха» наконец покинула Варидотэ-Один. Без Охты Малька, разумеется. И без единой попытки объясниться. Впрочем, Бугго тоже не рвалась к разговору со злополучным капитаном «Канахи».
— Когда у людей накопилось слишком много всего, что они могли бы сказать друг другу, им лучше вообще не встречаться, — заявила она.
— Госпожа Анео, вы становитесь устрашающе мудрой! — льстиво заметил на это Калмине Антиквар.
— Просто старею, — вздохнула Бугго. И обратилась к Хугебурке: — Что удалось узнать об овелэйцах?
— Метаболизм у них самый обычный. Они болеют, страдают и умирают, как и все люди. Особенно выразительно это показано в их стереохронике пятнадцатилетней выдержки.