* * *
«…Никто… Один только Абела Меноэс. Только он. Он — может. Вот почему он — культовый писатель. Он — единственный, кто способен взять целый мир и вложить его в руку девочки, которой мама не купила дорогую игрушку, выставленную в сверкающей витрине… И эта девочка — я…»
* * *
— Капитан!
Бугго проснулась, открыла глаза.
Темнота.
Но голос, разбудивший ее, был слишком хорошо ей знаком.
— Который час, Хугебурка?
— Третий.
— Ну, что там еще?
— Сигнал. Просьба о помощи. Какое-то судно поблизости терпит бедствие.
— Проклятье! — сказала Бугго, включая в каюте свет.
Хугебурка печально смотрел на нее, усталый, скучный. Бугго захотелось сказать ему что-нибудь доброе, нежное. И она сказала:
— Идите спать, господин Хугебурка. Я сама разберусь с этим сигналом.
Кутаясь в одеяло, она потянулась за одеждой и вдруг остановилась.
— Слушайте, а нельзя сделать вид, будто мы никакого сигнала не принимали?
— К сожалению, госпожа Анео, это исключено, — ответил он, глядя в сторону.
Бугго тоже знала, что все сигналы подобного рода намертво вписываются в бортовой журнал любого корабля, оказавшегося в зоне приема, так что впоследствии ни одно судно не в состоянии доказать, что оно «не слышало» призыва о помощи.
Бугго сказала:
— Ладно, встаю. — И вдруг насторожилась: — Что-то вы кислее обыкновенного… Ну, выкладывайте. Мы приняли сигнал бедствия. Теряем время, меняем курс, берем на борт пассажиров… учитывая обстоятельства — совершенно нам не нужных. Есть что-то еще?
— Да, — ответил Хугебурка. — Это «Канаха».
— Нет! — вскрикнула Бугго.
— Да, — в тон ей проговорил Хугебурка, с напором. — Она развалилась прямо в космосе. Нам сигналят со спасательного шаттла.
Бугго тяжело вздохнула.
— Все, хватит. Для трех часов утра — более, чем достаточно. Выйдите, я сейчас оденусь.
Шаттл был ясно обозначен на экране приборов слежения: жалкая загогулина в бесстрастном черном пространстве космоса. Оттуда расходились жиденькие волны — бессловесный вопль о помощи.
— Вы уже отвечали им? — спросила Бугго своего старшего офицера.
— Ждал вашего приказа, — ответил он, разглядывая экран.
— Ответьте, — велела она. — «Канаха», с ума сойти!
Хугебурка покосился на нее.
— Неужели чувствуете ответственность за эту аварию?
— В каком смысле? — взъелась Бугго. — Если я не позволила им угробить вместе со своим корытом моего механика — это еще не значит…
— Ясно, — проговорил Хугебурка. — Ладно, связываюсь с ними.
И отправил неохотное: «Канаха, вас слышим. Дрейфуйте на месте, скоро вас подберем. Сколько человек на борту?»
Ответ прилетел спустя несколько минут: «Спасибо за спасение бренных тел наших и душ! Благодарим от души! На борту — четверо. Мы страдаем от нехватки кислорода. Корабль развалился в космосе. Катастрофу пережили только четверо. Благодарим за доброту».
— Не нравится мне это многословие, — заявила Бугго, несколько раз перечитав послание с шаттла. — Сектанты они, что ли?
Хугебурке тоже не понравился слог, коим изъяснялись потерпевшие. Видя, что капитан становится все мрачнее, он поделился собственной версией:
— Да нет, просто у них много свободного времени. Они же дрейфуют.
Бугго поняла, что должна быть благодарна ему за такой ответ, и потому удержалась от язвительного замечания.
Спасательный шаттл с «Канахи» имел плачевный вид: небольшое суденышко, кое-как оборудованное самым необходимым, чумазое и ободранное. Казалось настоящим чудом, что оно до сих пор болтается в пространстве с четырьмя живыми существами на борту.
Перед тем, как начать спасательную операцию, Бугго заглянула к Изе Тагану. Тот спал, но едва лишь дверь открылась, как сразу проснулся. Бугго всей кожей ощутила его напряжение.
— Это я, — сказала капитан. — У нас чрезвычайная ситуация. Мне жаль, но поступить иначе я не могу. И совесть здесь не при чем: таково общекосмическое законодательство… Мы подбираем четверых потерпевших с «Канахи».
— У нас чрезвычайная ситуация. Мне жаль, но поступить иначе я не могу. И совесть здесь не при чем: таково общекосмическое законодательство… Мы подбираем четверых потерпевших с «Канахи». Помнишь этот корабль?
В темноте чуть слышно чмокнули губы — Иза Таган улыбнулся.
— Дрянной хозяин. Платил скупо, требовал много и вечно был всеми недоволен.
— В таком случае, я ничуть не удивлена, что у него случилась авария. Ладно, Иза, спи дальше. Надеюсь, все обойдется. Держитесь с Оале как можно более спокойно. Вряд ли кто-нибудь с «Канахи» помнит, что вы работали у них на погрузке.
— Мы были в масках, — напомнил Иза Таган. — Спасибо, что предупредили, госпожа Анео.
— Спи, — повторила Бугго и закрыла дверь.
Потерпевшие на шаттле — трое мужчин и женщина — бросились ко входу на корабль, едва только открылась дверь шлюза.
Первым проскочил мужчина — высокого роста, хорошо сложенный, несомненно эльбеец. Бугго сочла бы его даже привлекательным, если бы не скособоченный в недовольной гримасе рот и спущенные у висков глаза — как будто некто постоянно обижал и мучил этого сильного человека и делал его несчастным всеми возможными способами.
Что-то показалось ей знакомым в его облике. Впрочем, она не успела задуматься об этом как следует. В шлюзе появилась женщина: она впилась ногтями в третьего из четверых и энергично оттеснила его плечом. На ней был летный комбинезон из грубой ткани, в жирных черных пятнах. Бугго поразило сходство между нею и первым человеком: одно и то же кислое выражение застыло на их лицах.