— Попрощайся с дядей.
И чужой человек в зеркале криво повел плечами и скорчил неприятную гримасу.
Незнакомец с отвратительной плебейской походкой, чужак, забывший, что такое книги, мелкий конторский служащий, самая отвратительная порода людишек, — Иза Таган явился в изысканный дом Рихи Рабоды, когда там еще почти никого не было.
Ему открыл Гийан. Считалось, что Гийан живет у Рабоды в качестве прислуги. Отчасти так оно и было.
Гийан золотоволосый. Гийан в золотисто-зеленых просторных одеждах с незвенящими колокольчиками по всему подолу и рукавам. Гийан лукавый, с улыбкой, дремлющей в углах губ.
Иза надвинулся прямо на него, неуклюжий, хамоватый.
Гийан глянул на него с пониманием — но и это понимание было Тагану неприятно.
Гийан сказал:
— Ты сядь. Осмотрись пока, а я принесу тебе горячего. Хочешь — с настоящим медом? У нас даже это есть! Сахар-то мы не покупаем…
Иза Таган примерился к невысокому креслу и сумел расположиться в нем. А Гийан заскользил по полам, скрылся за дверью, вернулся с подносом, подкатил столик с ограждением в форме приподнятых, как бы готовых укусить, морских волн.
За ограждением, на гладкой столешнице, робко звякали стаканчики и кувшин.
Переход от убожества к роскоши воспринимался Таганом как нечто страшное. Его глаза, до сих пор заполненные видением тупых физиономий, убитых деревьев, грязного, рваного дыма на горизонте и кривобоких строений, отказывались от матовой бледности резной кости, от смуглой полировки благородной древесины, от мягких драпировок и пушистых подушек. Красивые вещи причиняли боль — такую сильную, что впору заломить руки и расчертить себе лицо ногтями.
Таган просто сидел и смотрел. Напиток остывал в кувшине, а Таган все не мог двинуться. То, что он видел, казалось несуществующим, нереальным. Его одноклассник Гийан молча сидел рядом, устроившись прямо на полу. Наконец они встретились глазами, и Гийан улыбнулся.
— Невероятно выглядит, правда? — тихонько проговорил он. — Мне тоже так показалось, когда господин Рабода меня забрал сюда. Знаешь, Таган, он мог устроиться так гораздо раньше. Но не хотел. Только когда ему понадобились большие деньги. Он удивительный человек.
— В последний раз, когда мы виделись, я нагрубил ему, — сказал Таган, вздыхая. Он начинал оживать. Протянул руку, взял чашку. Гийан тотчас наполнил ее.
— Ему почти все грубили, — сказал Гийан успокаивающе. — Это ничего не значит.
— Кто еще придет? — спросил Иза.
— Будут человек пятнадцать. Из нашего класса — девять или десять… Я точно не помню.
Иза Таган устало зевнул, выпил горячего и сказал зачем-то:
— У нас вчера рабочего лазерной пилой покалечило…
— А, — сказал Гийан. И дернул носом в знак сочувствия.
В этот момент пришла Оале Найу. В платье, рабочей куртке и жутких сапожищах. Сапожищи она бросила в прихожей, накрыла их курткой и на легких носочках вбежала в комнату. Оале показалась Тагану такой же несуществующей, как вся прочая красота.
— Иза! — воскликнула она. — Как хорошо!
«Что хорошо?» — подумал он тупо.
Невесомые руки огладили его виски, шелковистые губы коснулись его щеки, и вдруг он вспомнил, как задел его по этому же самому участку кожи тот улетающий ввысь лоскуток ткани. Сколько раз с тех пор поменялся кожный покров у него на щеке? Но вот надо же — каждая клетка, прежде чем состариться и отмереть, успевала передать той, что созревала ей на смену, память о том прикосновении. И когда миг настал — все разом воспряло и вспомнилось.
И тотчас окружающая красота перестала быть чужой и несуществующей; странный, неприятный незнакомец, которым ощущал себя Иза, осыпался, точно короста, — и под грубой оболочкой обнаружился истинный Таган, одноклассник Оале и Гийана, один из лучших учеников Рихи Рабоды.
«Так вот для чего все это было нужно», — подумал он, теперь уже с совершенно ясной головой. И схватил Оале за талию, так что она пискнула и сказала очень грубым голосом, подражая кому-то, кто явно был ей очень симпатичен:
— Убери пассатижи!
Чуть погодя в гостиную вошел Риха Рабода — в развевающемся, пестром, очень богатом. Он шел быстро, широко, разводя заранее руки, и ученики бросились к нему. Неожиданно сильными пальцами он взял их за плечи, чуть встряхнул и отпустил.
— Отлично! — проговорил он, завершая свое энергичное приветствие, и Иза Таган поразился тому, какой молодой у него голос.
Рабода опустился на полудиванчик, и Гийан подал подушку ему под локоть. Глянув на Тагана, Риха Рабода негромко произнес:
— Если у тебя есть ко мне вопрос, задай его прямо сейчас, потому что потом будет неудобно. Все-таки — встреча моих учеников. Будем болтать о разной ерунде.
— Адвоката убила его любовница? — спросил Таган.
— Нет, конечно… Завтра или послезавтра кое-что об этом появится в газете.
— Я хотел сказать… Мне жаль, что я так грубо отзывался об этом человеке, — вымолвил Иза Таган. — Он выглядел слишком благополучным.
— Как я? — осведомился Риха Рабода.
Таган покачал головой.
— В вашей роскоши есть что-то убийственное, господин Рабода. Вы как будто нарочно развели эту чрезмерность… Как будто поливаете и удобряете цветы на болоте. Это опасно.