— Прекрасно, — кивнул Сталин. — Просто прекрасно.
— И я так думаю. Ну, а теперь — позвольте мне откланяться, Иосиф Виссарионович.
— Вот так?
— Да. Именно так.
— Что же. — Сталин посмотрел в сторону, шевельнул усами — кажется, улыбнулся. И воткнул в Гурьева свой невыносимый янтарный взгляд: — До свидания, Яков Кириллович. До свидания. Было очень, очень интересно с вами познакомиться.
— Более, чем взаимно, — Гурьев поклонился.
Глядя на то место, где только что стоял Гурьев, Сталин ухватился рукой за стол и, попятившись на пару шагов, опустился на стул. Потом взялся рукой за горло и зарычал — на одной низкой ноте, зарычал очень тихо и страшно. А потом — улыбнулся. Никто, никогда не видел ещё на сталинском лице такой улыбки.
Сталин понял, кто к нему приходил. К Сталину приходил Сталин. Сталин — из волшебного зеркала. Молодой Сталин. Красивый. Сталин, которому нечего бояться. Сталин, умеющий плести волшебное кружево слов, — на любом языке. К Сталину приходил Сталин — и ясно, что ему ничего не нужно. Что может попросить у Сталина — Сталин?! У Сталина всё есть. Есть даже то, в чём никто, кроме Сталина, не уверен — жизнь после смерти. Интересно, — есть Бог? Наверное, есть. Не добрый, как у попов. Сильный. Жёсткий. Жестокий. Безжалостный.
Есть даже то, в чём никто, кроме Сталина, не уверен — жизнь после смерти. Интересно, — есть Бог? Наверное, есть. Не добрый, как у попов. Сильный. Жёсткий. Жестокий. Безжалостный. Хозяин. Воздающий по заслугам. Это я, подумал Сталин. Кто же ещё?! Конечно, это я. Он — это я.
Он проработал всю ночь, до самого рассвета. Работалось удивительно хорошо — голова была чистой и какой-то хрустально-прозрачной, мысли легко складывались в предложения, короткие, ясные, точные, как снайперские выстрелы. И на рассвете Сталин лёг спать — и уснул мгновенно, как ребёнок. И проснулся только тогда, когда в дверь осторожно постучали.
— Войдите! — громко сказал Сталин, садясь на диване и отбрасывая в сторону тоненькое, вытертое солдатское одеяло.
В кабинет протиснулся Власик — сине-зелёный от ужаса, помятый. И начал сползать по косяку двери:
— Т-т-т-т… Т-т-това-а-а-а-рищ Ст-т-т-т-а-а-а-лин… В-вы-ы… Ж-жи-и-ы-ы-вы-ы…
— Я жив, — спокойно кивнул Сталин, рассматривая Власика тигриными глазами. — Я жив, товарищ Власик. А что случилось?
Я-то жив, подумал Сталин. А вот вы все — уже мертвецы.
И он осторожно погладил усы, пряча за этим жестом торжествующую улыбку.
Москва, Кремль. Ноябрь 1935 г.
Сталин смотрел на Ягоду — ждал. Сам скажет, решил Сталин. Вижу, нечего сказать. Дурак, дурак — ничего не может. Если Сталин прикажет — будет убивать. А сам — ничего не может. Ни на что не способен. Ну? Скажет или не скажет?
Ягода, видимо, всё-таки решился:
— Товарищ Сталин. По поводу вашего задания. Насчёт телефонного номера.
— Слушаю вас, товарищ Ягода.
— Товарищ Сталин, такого номера не существует, — выпалил серый Ягода.
Не существует, подумал Сталин. Не существует. Возможно, правы философы — и действительно ничего не существует. Не существует Сталина. Не существует телефонного номера, по которому позвонил Сталин, после чего к Сталину пришёл человек, которого Сталин просил прийти. И голоса, отвечавшего Сталину, тоже нет. И самого этого человека, конечно же, тоже не существует. Всё это выдумки. Да, именно. Выдумки буржуазных философов и ловких фокусников-иллюзионистов, которые хотят обмануть, запутать Сталина. Да. Почему у него такое серое лицо? Нехорошее лицо. Нехорошее. Надо, чтобы краснел. Чтобы кровь приливала к голове, снабжала мозг кислородом. Надо думать. Эти не думают. Не умеют. Кровь не течёт. Прав, прав. Бездари. Тупицы. Тупицы и бездари. Не с кем работать. Совершенно не с кем. Один Сталин. Совсем один.
— Продолжайте, товарищ Ягода.
— Товарищ Сталин. В результате проведённых оперативно-розыскных мероприятий сотрудники ведомства выяснили, что указанный телефонный номер не зарегистрирован ни на одно частное лицо или организацию, Иосиф Виссарионович.
Ведомство, подумал Сталин. Ведомство. Ведомство — это ведь от слова «ведать». А эти? Эти не ведают. Неведомство. Он чуть улыбнулся своей невысказанной шутке. Он умел шутить про себя. Научился. Ему пришлось научиться самому определять, что смешно, а что — нет, потому что эти смеялись, когда он хотел. А не тогда, когда на самом деле смешно.
— В ходе…
— Переходите к сути вопроса, товарищ Ягода.
— Товарищ Сталин, под этим номером зарегистрирован на центральной АТС Москвы телефон-автомат на углу улицы Горького и Столешникова переулка.
Установлено, что при соединении на АТС…
— Достаточно, товарищ Ягода. Спасибо. — Сталин подошёл к столу, не присаживаясь, распотрошил папиросу, набил трубку, закурил. Снова стал «маячить» по дорожке — от стены к двери, от двери к стене. И вдруг спросил: — Скажите, товарищ Ягода, — есть ли между капиталистическими державами противоречия? Как вы считаете?
— Конечно, есть, товарищ Сталин, — осторожно произнёс Ягода, лихорадочно пытаясь понять, чего хочет от него Сталин. — Безусловно, есть. Вот, например, в вашей работе…
— А скажите, товарищ Ягода, — мягко перебил его Сталин, — ведь, наверное, даже умному человеку непросто разобраться в этих противоречиях?