— Смотрите сюда, юноша, — ювелир взял первое кольцо. — Вот это я сделал сначала. Потом я подумал немного, и сделал вот это, — он указал на второй экземпляр. — Посмотрите внимательно. Отличия видите?
Гурьев, всё ещё находясь под впечатлением от великолепной работы и охваченный так некстати нахлынувшими воспоминаниями, медленно покачал головой.
— Ну, молодёжь, — опечалился старик. — Смотрите. Показываю медленно, специально для тех, кто туго соображает!
Приведённая в движение его пальцами, «корона» кольца повернулась сначала на девяносто градусов в горизонтальной, а потом — в вертикальной плоскости. Вполне удовлетворённый зрелищем приподнятой вверх правой гурьевской брови, Милрайс энергично закивал:
— Вот так. Тот самый узел, который с самого начала меня насторожил. Причём я могу вас заверить, юноша — механизм вращения восстановлен мною исключительно топорно. В оригинале, скорее всего, работа его обеспечивалась рубиновыми подшипниками. Тот, кто делал кольцо, додумался до этого чуть ли не на два века раньше швейцарцев! И, в отличие от моей жалкой поделки, оригинал был абсолютно надёжен.
— И зачем же? — рассматривая кольцо, произнёс Гурьев. — Резервуар для яда?
— Чепуха! — безапелляционно заявил ювелир. — Это ключ. Ключ! Больше это просто ничем не может быть! Если вы дадите мне ещё месяц, я попытаюсь сделать копию именно такой, какой она являлась в соответствии с замыслом. Денег возьму только за материалы!
— Конечно, хочу, — ослепительно улыбнулся Гурьев. — А заплачу я вам, мистер Милрайс, вдвое против прежнего — и с такой охотой, с какой мало кому другому бы заплатил. И не вздумайте отказываться, потому что я найду способ сделать по-своему в любом случае.
— Упрямый, — констатировал ювелир. — Будь по-вашему. Отчего-то вы мне нравитесь. Как поживает графиня?
— Неплохо, — продолжая улыбаться, сказал Гурьев. — У меня к вам будет ещё одна просьба, мистер Милрайс. Если вам кто-нибудь ещё покажет рисунок, похожий на этот — или фотографию, — обещайте этому человеку золотые горы и позвоните мне. А если меня не будет на месте — передайте графине. Она обо всём полностью осведомлена.
— Ага, — кивнул ювелир. — Не сомневайтесь. Надеюсь, вы хорошенько переломаете этим сволочам все ноги, когда доберётесь до них. От всей души желал бы узнать, что вам это удалось. А если они ещё как-то замешаны в том, что случилось с бедняжкой графиней — может быть, пригласите меня поучаствовать? У меня есть такой здоровенный револьвер…
— А я что делаю?! — усмехнулся Гурьев, протягивая ювелиру ладонь и с удовольствием наблюдая, как в бороде старика расцветает счастливая мальчишеская улыбка.
* * *
— Какая чудесная вещь, — вздохнула Рэйчел, передавая кольцо Ладягину, и посмотрела на Гурьева. — Рисунок — это рисунок, а когда видишь его, почти совершенно как настоящее… Правда, как хорошо, что мы обратились к Милрайсу! Я знала — тебе легко удастся втереться к нему в доверие. Я же говорила — он очень славный старик. И очень добрый.
Ладягин, совершенно забыв о кольце, уставился на Рэйчел. Ну да, подумал Гурьев. И что характерно: чем славнее старики, — а также все остальные, включая птиц и зверей, — тем быстрее они понимают, Рэйчел. И готовы — за тебя, за твою улыбку — Бог знает на что. А вот что касается иных …
— Почему вы так на меня смотрите? — нахмурилась Рэйчел, переводя взгляд с Гурьева на Ладягина и обратно. — В чём дело?
— А какого-нибудь противного старика вы знаете, сударыня? — осторожно спросил Ладягин. — Хотя бы одного какого-нибудь, завалящего?
— Ну, конечно же, знаю. Но не могу же я на всех так смотреть всё время, как Джейк. Людям надо чаще улыбаться — и они когда-нибудь обязательно улыбнутся в ответ, — и Рэйчел подкрепила свой теоретический постулат наглядной практической демонстрацией, от которой Ладягин начал рассупониваться прямо на глазах.
Чтобы прервать этот процесс до того, как он станет необратимым, Гурьев подвинулся поближе к инженеру:
— Так что же вы скажете, Владимир Иванович?
— Похоже, он прав, этот ваш ювелир… — встряхнулся оружейник, с усилием переключаясь. — Да… Ключ. Интересный же должен быть, скажу я вам, замочек, Яков Кириллович! Челлини, Флоренция… Возрождение… Интересно, очень интересно!
— Но почему такой дорогой камень? Не понимаю. Сам камень является уже достаточным поводом для возбуждения алчности. Неужели нельзя было сделать что-нибудь менее яркое?
— Кто знает, для кого на самом деле предназначалось кольцо, — задумчиво произнёс Ладягин. — Изумруд… Огранка… Погодите!
— Что?
— Оптика!!! — Ладягин вскочил. — Ну, разумеется! Яков Кириллович! Оптика! Замок наверняка имеет оптическую рабочую часть!
— И как вы себе это представляете, Владимир Иванович?!
— Пока никак, — немного сник Ладягин. — И боюсь, вряд ли смогу когда-либо представить. Но пофантазировать, конечно, можно…
— Стоит ли?
— Стоит, — хотя бы затем, чтобы примерно представить себе размеры объекта, который содержит замок. Это наверняка что-нибудь достаточно большое. Возможно, неподвижное. Больше пока не скажу.
— Ну, и достаточно, — решил Гурьев. — В конце концов, у вас и без того — дел невпроворот. Как только разберёмся с Пиренеями — займусь вплотную любопытным господином, проявляющим такой странный интерес к тем же самым людям и предметам, что крайне интересуют меня самого!