— Три года назад в Нью-Йорке была похищена жена Рассела и двое его малолетних сыновей. Через сутки они были освобождены без единой царапины, что само по себе является чрезвычайной и редчайшей удачей. Полиция, разумеется, целиком записала этот триумф на собственный счёт. Правда, выкуп был всё же заплачен. Пять миллионов долларов, сэр.
— Н-да. Весьма!
— Рассел фантастически разбогател на торговле с большевиками. Вскоре после счастливого завершения истории с похищением сама миссис Рассел, до того ничем и нигде себя не проявившая, чьё лицо было известно разве что слугам и нескольким близким приятелям и приятельницам, учреждает и возглавляет Русское Бюро Комитета Дочерей Американской Революции в Нью-Йорке. Это самое Русское Бюро разворачивает прямо-таки бешеную антибольшевистскую работу. В красной прессе их называют не иначе, как «Американские Ведьмы». Они пикетируют большевистские сборища, собирают деньги для беглецов от Советов.
Они пикетируют большевистские сборища, собирают деньги для беглецов от Советов. А вот что пишет, например, «Лайф», — это отрывок из интервью с миссис Оливер Рассел… — Глокстон лизнул палец, — король поморщился от этого плебейского жеста, — и, перевернув несколько листков, поправил очки и прочёл: — Миссис Рассел… Заявляет… А! Вот. Наша мечта — Великая и Свободная Россия… Наши враги — не русские и тем более не Россия, а большевики Ленина и Троцкого, поработившие эту страну… Мы, женщины Америки, понимаем, что, лишь защищая Россию, мы сумеем защитить себя и своих детей… Каково?
— Ничего не понимаю, — Эдуард растерянно посмотрел на Глокстона.
— Рассел практически свернул свои дела с большевиками. Примерно в это же время в Лондоне появляется мистер Гур. Как будто бы из Венесуэлы. Так, во всяком случае, его рекомендовали в обществе. Потом графиня Дэйнборо становится у руля «Фалкона», и первым и главнейшим партнёром «Фалкона» в США делается «Нью-Йоркский Американский Банк». Как вы думаете, кому принадлежит контрольный пакет?
— «Фалкону»… Нет. Погодите. Расселу?!
— А ещё точнее — миссис Рассел. Эффектная женщина, любимица американцев, героиня, близкая приятельница миссис Рузвельт. И — знакомая, даже, кажется, подруга нашей маленькой графини. Во всяком случае, когда случилось несчастье — ну, это падение с лошади, — миссис Рассел примчалась в Лондон на всех парах и пробыла с графиней — и мистером Гуром, разумеется, — около месяца. Кстати, у графини Дэйнборо никогда не было и тысячной доли тех денег, что потрачены на «Фалкон» и провокационное банкротство «Бристольского Кредита». Конечно, дела «Фалкона» перед продажей шли далеко не блестяще, но не настолько. А при прочих равных «Бристольский Кредит» стоил как минимум в сто раз дороже, чем за него было уплачено. Да и при сверке отчётности выяснилось, что многие проблемы бессовестно раздуты ретивыми писаками с Флит-стрит [47] . А потом, буквально три месяца назад, «Фалкон» приобретает Гонконгско-Шанхайский Банк.
— Это что-нибудь означает, насколько я могу судить по загадочному выражению вашего носа, дорогой Артур. Валяйте.
— В этом банке хранились — и хранятся до сих пор — порядка трёх четвертей тех денег, что находились у русских дипломатов и торговых представителей за пределами России на момент большевистского переворота.
— Это значительная сумма?
— Около трёхсот миллионов золотых царских рублей, сэр. Если исходить из довоенного обменного курса — порядка восьми рублей за фунт стерлингов — это составит примерно тридцать пять миллионов фунтов. Опять же — довоенных. Или пятьдесят — в сегодняшних ценах. Конечно, не все эти деньги лежат нетронутыми, но…
— Я понял, — Эдуард потрогал большим пальцем правой руки складку между бровей. — Чёрт знает что. Нет, в самом деле. Хотите сказать, этот самый мистер Гур?!.
— Без сомнения, он запланировал многие стратегические действия «Фалкона». Дело не только в «Фалконе» и в деньгах, сэр. Наш посланник в Хельсинки представил по моей просьбе информационную записку, в которой утверждает, что за последние два года с помощью маршала [48] , его сына и неких неустановленных лиц в Суоми из Советской России эвакуированы несколько тысяч человек. В основном это молодёжь из тех, кто либо угодил в создаваемые большевиками лагеря трудовой повинности, либо те, кому по разнообразным причинам закрыты возможности для учёбы и работы России.
Так называемые «лишенцы».
— Это ещё что такое?
— Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.
— Нет, всё-таки большевики — это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?
— Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?
— Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?
— Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…
— Не томите, Артур!
— Весьма обширная география, сэр. Европа, Америка. Лучшие университеты. Стипендии. Разумеется, анонимные.