— Опять мистер Гур. Или «Фалкон», что, собственно говоря, одно и то же. Да он же просто создаёт какую-то… параллельную страну?! Это ведь не просто помощь и поддержка эмиграции. Это что-то совершенно новенькое!
— Очень похоже на это, сэр. Доказательств у меня нет никаких. Не только, кстати, у меня — ни у кого вообще. Да их и не может быть, насколько я понимаю. Но и сомнений у меня тоже нет, сэр. Можете делать со мной, что хотите.
— Я подумаю об этом, Артур, — Эдуард отхлебнул немного бурбона и посмотрел на Глокстона. — А что большевики? Они что же, никак на это не реагируют?
— Отчего же, — Глокстон пожал плечами. — Они пытаются. Но дело в том, что их возможности не безграничны. Насколько я могу судить, роль этой самой службы безопасности весьма велика, именно её стараниями и создаётся некий кокон вокруг всей этой… конструкции. Видите ли, сэр. Моих возможностей явно недостаточно для того, чтобы отследить все хитросплетения связей и порядок обмена ударами. Не думаю, что такими возможностями обладает какая-нибудь другая секретная служба. Конечно, со времён Великой войны разведывательные органы у всех выросли неимоверно, но всё же возможности не безграничны. У большевиков направлений работы немало — и Европейский театр, и Восток, не говоря уже о том, что делается внутри России. А эти люди, — ведь они, как я понимаю, не лезут на рожон. Они очень аккуратно, вдумчиво и не торопясь, отстраивают свою систему. Структуры, в том числе эмигрантские, что входят в настоящий момент в эту паутину, не ведут никаких активных действий против Советской России, — ни террора, ни диверсий, ни даже сколько-нибудь заметной агитации. Иногда, правда, происходят весьма забавные вещи, отчего большевики приходят прямо-таки в неистовство.
— Например?
— Например, взгляните. Я совершенно случайно узнал об этом, сэр. Вот, пожалуйста, — Глокстон вынул из папки несколько открыток и протянул их королю.
— Что это? — приподнял брови Эдуард.
— Вы посмотрите, сэр.
— Я ничего не вижу особенного, — пожал плечами король, небрежно перетасовав почтовые карточки. — Открытки… Какие-то люди… Довольные весьма, судя по выражению лиц…
— Весь фокус — в тексте на обороте, сэр. Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, — Глокстон снова распахнул свою папку. — Трёхречье Маньчжурское.
Мелким шрифтом внизу. Перевод я вам сейчас зачитаю, — Глокстон снова распахнул свою папку. — Трёхречье Маньчжурское. Русская земля. Это название серии. А дальше — пояснение к каждой фотографии. Это раскрашенные фотографии, видите?
— Да.
— Станица… Это казачья деревня, сэр, — Тьинша. Школа, магазин, приезд киноавтомобиля. Церковь. Видите?
— Глокстон. Вы меня доведёте до белого каления, старина.
— Сэр, — голос Глокстона налился торжеством. — Маньчжурия не принадлежит России с конца войны. Русские, живущие там — это белогвардейцы и беженцы из СССР. Серия открыток вышла двухмиллионным тиражом и в мгновение ока разлетелась по всей России. Благодаря большевикам русские выучились читать куда лучше, чем при Романовых. А ещё — они научились читать то, что написано мелким шрифтом. До сих пор выловить эти открытки ГПУ не в состоянии. Цензор, подписавший этот кошмар к печати, исчез бесследно. Теперь понимаете?!
— Красиво, — согласился, подумав, Эдуард. — Да. Чертовски красиво. Но ведь это не более, чем булавочный укол, Артур.
— Вы правы только отчасти, сэр. Если ткнуть булавкой в пятку — да, согласен, урон невелик. А если в глаз? И потом, ведь это, насколько я понимаю, всего лишь проба сил. Репетиция, так сказать. Причём — используя то, чем большевики так гордятся. Их собственные пропагандистские мощности и сильно возросшую грамотность народа.
— М-да, — несколько растерянная улыбка тронула губы короля. — Ну, хорошо. Предположим. Продолжайте, Артур.
— Сэр, — Глокстон помял рукой лицо. — Сэр, информация, которую я сейчас вам представлю, не проверена до конца, и её подлинность я не могу гарантировать. Но и умалчивать о ней тоже большого смысла не имеет. Вы позволите?
— Артур. Если вы немедленно не приступите к сути, я…
— Да, сэр. У меня есть сведения о контактах мистера Гура с Иосидой.
— Что?! — Эдуард поставил на место бокал, из которого уже собирался хорошенько отхлебнуть. — Но…
— Иосида имеет к нему какое-то отношение. Какое — не представляю. Сведения основаны на беседе с одним из слуг Иосиды. Малый прямо-таки с пеной у рта утверждает, что этот мистер Гур — вообще не человек, а сам Хатиман, который…
— Кто?!
— Прошу прощения, сэр. Это какое-то синтоистское божество, не то воин, не то кузнец, не то всё сразу. В японском пантеоне разобраться невозможно. Нормальному человеку — во всяком случае.
— Ага. Ха… Хатиман? И?
— По его словам, мистер Гур говорит по-японски, как японец, а его хокку на шёлковом полотне висит у Иосиды в кабинете. Хокку — это…
— Я знаю. Дальше, Артур.
— Да, собственно, это всё, что удалось узнать ценного. Всё остальное — просто обычная японская белиберда, о величии императора, на помощь которому боги начали спускаться с небес, о том, что Япония будет править всем миром. Ничего интересного, сэр. Интересно другое. К паутине подключаются японские банки.