Вот это ты ему врезала, почти отстранённо подумал Гурьев. Рахиль, да ещё и не так себе, а — Вениаминовна.
Вот это да. Смешно. Обхохочешься. Господи, Рэйчел, девочка моя, что же ты такое творишь.
— Чудесно, — просияла Рэйчел. — Вам очень пошёл бы гражданский костюм, Анатолий Варламович. Тёмно-серый или тёмно-синий, можно — в мелкую полоску. А то в этой форме вы выглядите уж слишком неприступным. Джейк, а в министерстве обороны есть хоть один толковый конструктор одежды? Это же немыслимо!
— Нет, Рэйчел, — вздохнул Гурьев. — До этого у нас ещё не дошли руки. Слишком много всего остального.
— Ладно, я займусь этим, — решительно заявила она. — Военная форма — это ужасно, просто ужасно важно. А вот это — зелёный верх, синий низ — это что, вообще, такое?!
— Успокойся, родная, — Гурьев посмотрел на несчастного старлея и, кажется, подмигнул ему. — Я думаю, сейчас товарищ Шугаев просто обалдеет от твоего натиска. Если уже не обалдел. И не называй меня при товарище Шугаеве Джейком — он и так уже думает неведомо что. Так, Анатолий?
— Никак нет, Яков Кириллович! — отрапортовал Шугаев, вскидывая руку к фуражке. Вот это да! Эк он с ней: на ты, родная — с ней, с буржуйкой такой, прямо страшно, — но ведь за рубежом-то они все — буржуи? А она — графиня, но всё равно же наша, за нас, за блок коммунистов и беспартийных, за товарища Сталина, за Советский Союз — потому что — Яков Кириллович? Толстой — красный граф, а она — красная графиня? Шугаев чувствовал, что запутывается уже совершенно бесповоротно. — Я… Это… То есть… Очень приятно. Ра… Рахиль Вениаминовна.
— Нам тоже, — невозмутимо кивнул Гурьев. — Вам доложили о визите?
— Так точно. Так я же… вы же курируете, Яков Кириллович.
Это немыслимо, подумала Рэйчел. Этот мужчина творит всё, что хочет. Даже здесь!
— И что вы тут делаете, Анатолий? Я же вам объяснял, вы не мальчик и не должны ни за кем бегать. К вам все придут, и вы со всеми вежливо и уважительно побеседуете.
— Так ведь товарищ Зильбер, — засмущался Шугаев. — Пожилой человек, неудобно. И товарищ Крупнер… А там эта, как её, — молитва, в общем. Ничего, я подожду. И чего молятся? Бога-то нет, это ж — совершенно понятное дело, — он снова посмотрел на улыбающуюся царицу небесную, и решил: надо непременно уточнить у Якова Кирилловича этот важный вопрос. — Да, пускай. Ваши же люди, Яков Кириллович. Что ж я, зверь какой?!
— Ничего, ничего, — приободрил его Гурьев. — Вы, разумеется, не зверь, Анатолий. Вы — государственный человек, и дела у вас — государственные. И товарищ Зильбер, и товарищ Крупнер прекрасно всё понимают. А возраст — это ничего. Иногда полезно даже пожилому человеку прогуляться. Вы квартиру для бесед присмотрели, как я вам говорил?
— Так точно, присмотрел, Яков Кириллович. Уже оборудовано всё, как вы инструктировали.
— Вот и отлично. А то, если все начнут в управление туда-сюда шастать, действительно получится неудобно. Я передам Ицхоку Абрамовичу, что вы хотели его видеть, он вам позвонит. Договорились?
— Так точно! Разрешите идти?
— Да что я вам, генеральный комиссар госбезопасности?! Мы с вами боевые товарищи, а не так точно извольте доложить. Тем более, я — можно сказать, в отпуске по личным обстоятельствам. Как там Людмила Архиповна? Всё штатно?
— Ага, — вздохнул Шугаев и покраснел.
Как там Людмила Архиповна? Всё штатно?
— Ага, — вздохнул Шугаев и покраснел. И опять посмотрел на Рэйчел: — Доктор сказал — в госпиталь, на это, как его, сохранение. Недели две, говорит. Может, даже меньше.
— Ну, вот. А вы — бегаете, — нахмурился Гурьев. — Идите лучше, с ней посидите лишний часик. Это очень важно. А с товарищами успеете побеседовать. Всё, всё. Идите.
— Есть, — козырнул Шугаев. — Есть посидеть. До свидания, Ра… Рахиль Вениаминовна.
— До свидания, Анатолий Варламович, — Рэйчел снова протянула ему ладонь. — Наверное, ваша жена ужасно вами гордится: такой молодой, и уже — орденоносец. Это, кажется, «Красная Звезда»? За тех самых негодяев?
Во, решил Шугаев, точно — она. Царица небесная. Всё знает. Даже ордена знает, как называются. Ну, Яков Кириллович…
— Так точно, — смущённо подтвердил он, пожимая её руку. — Скажете тоже — гордится. Обыкновенное дело, работа у нас такая. Это всё Яков Кириллович.
— Я знаю, знаю, — кивнула Рэйчел. — Вы, Анатолий Варламович, не бегите исполнять приказание, а зайдите на рынок и купите немного фруктов. Тут ведь есть рынок? И фрукты?
— А как же, — почему-то с гордостью, непонятной себе самому, сказал Шугаев. — Есть. Не хуже, чем у людей. Частнособственнические инстинкты, конечно. Но государство же не может везде успеть, да и не нужно этого, другие задачи есть, поважнее. Так ведь, Яков Кириллович?
— Совершенно верно, Анатолий, именно так. Вижу, вы внимательно меня слушаете, это радует. Ну, всего хорошего, — он тоже пожал Шугаеву руку и, проводив взглядом ладную коренастую фигуру старшего лейтенанта, повернулся к Рэйчел. Глаза его смеялись, хотя лицо оставалось серьёзным: — Ты что-то хотела спросить?
— Какой милый, чистый, наивный мальчик, — вздохнула Рэйчел. — А почему они все так на меня смотрят?!
— Они просто знают, что ты — моя Рэйчел.