— Я понимаю.
— Помогите мне, леди Рэйчел, — король стремительно поднялся и, шагнув вперёд, наклонился к её креслу. — Помогите мне сделать так, чтобы я перестал тревожиться за Уоллис. Ваши люди, — мне рассказывал о них Артур. Они…
— Они великолепны, — Рэйчел кивнула с улыбкой. — Это правда. Лучшие из лучших. Итак?
— Вы думаете, я не вижу, что творится? — возвратясь на место, нервно заговорил король. — О, нет, я вижу, и вижу прекрасно. Империя трещит по всем швам. Мы еле держим Индию, а на Востоке поднимают голову китайские большевики, и точат зубы на Тибет, на Непал… В Европе открылась эта кровавая испанская рана… Мы не можем больше заткнуть все течи и пробоины. Корабль идёт ко дну! Всё, что нужно, чтобы окончательно утопить корабль — это король, которому всё равно, что будет с его королевством, лишь бы его оставили в покое!
— Именно, милорд. Некоторые полагают, что это будете именно вы.
— А вы? Вы — тоже так думаете?
— Вы беседовали с моим братом, — Рэйчел выдержала взгляд короля в упор.
Некоторые полагают, что это будете именно вы.
— А вы? Вы — тоже так думаете?
— Вы беседовали с моим братом, — Рэйчел выдержала взгляд короля в упор. — Он, кажется, изложил свою точку зрения на эту проблему. Я с ним согласна. От вас зависит многое, — если не всё. Наше государственное устройство всегда оставляет монарху весьма значительную свободу манёвра. Только вот сумеете ли вы ею воспользоваться? И — для чего?
— Мы не можем править миром, — сердито дёрнул головой король. — Это глупая, очень глупая мысль. Никто не может править миром. Нужно договариваться. Но — с кем? С большевиками договориться совершенно невозможно. Я пытаюсь прощупать Адольфа, насколько он готов…
— Упаси вас Господь, милорд, — Рэйчел содрогнулась. — Этот парвеню, этот облезлый павлин, упивающийся потоком сознания, изливающегося из его рта?! А его подручные?! Мясники и лавочники, насмерть перепуганные жизнью. Готовые на всё, чтобы остановить эту жизнь. Мутная грязная пена, вынесенная на поверхность не без помощи наших политиканов и загребущих банкиров, в том числе и Ротшильдов, как это ни отвратительно!
— Мне казалось, что мистер Гитлер с некоторой предвзятостью относится к соплеменникам наших финансистов, — усмехнулся Эдуард.
— Дело не в Гитлере, милорд. Дело в деньгах. В этом всё дело. Они даже не понимают, с каким огнём пытаются играть.
— Или наоборот? Слишком хорошо понимают? Некоторые из наших общих знакомых полагают, будто самое лучшее решение из возможных — это устроить так, чтобы Гитлер и Сталин убивали друг друга, а мы…
— Какая глупость, милорд, — брезгливо поморщилась Рэйчел. — Если бы всё можно было решить рыцарским поединком этих двоих — я села бы в первый ряд зрителей, если хотите. Но беда в том, что на ристалище выйдут миллионы, одетые в хаки. Не будет рыцарского поединка. Будет бойня. Неужели вы не понимаете этого, милорд?!
— Я? Ну, я как раз понимаю.
— Я скажу вам более того. Это подлый замысел, и тот, кто нашёптывает его нашим знакомым в левое ухо, вовсе не желает помогать нам и спасать демократию от большевиков или нацистов. Он просто жаждет крови, и чем больше, тем лучше, чем больше погибнет людей, ни в чём не виновных, тем слаще. Поймите же, наконец! Неужели вам не известно, с какими силами рвутся войти в сообщение Гитлер и его мясники?!
— Мне кажется, вы преувеличиваете, миледи, — мягко проговорил Эдуард. — Да, я слышал, конечно, обо всех этих оккультных интересах. Но это…
— Демоны непременно приходят к тем, кто жаждет их увидеть. А потом — и к тем, кто ничего такого не думал. Поверьте пока мне на слово, милорд, — я имею все основания это утверждать.
— Миледи, — король покачал головой. — Миледи, не стоит подозревать меня в подобных желаниях. Да, я полагал, что Гитлер…
— И поэтому вы написали ему письмо?
— Вы… — Эдуард поднёс к губам сжатый кулак и тихонько кашлянул. — Вы знаете и об этом?!
— Я предпочла бы не знать многое из того, что мне известно, — Рэйчел сложила руки на коленях. — К сожалению, я не могу позволить себе такой роскоши. Только недавно я по-настоящему поняла, что означают эти слова Экклезиаста, — во многих знаниях таится печаль.
— Это была… ошибка.
— Это была… ошибка.
— Да. Это была ошибка. Глупое мальчишество, совершенно недостойное монарха. Тем более — монарха британского, — голос Рэйчел звучал теперь не то, что непочтительно — сердито.
Да она отчитывает меня, как недоросля, изумился Эдуард, чувствуя, что испытывает отнюдь не гнев, а непонятное смущение в присутствии этой женщины. Да что же это со мной такое?!
Мужчины несносны, подумала Рэйчел. Несносны, как злые, невоспитанные дети. Боже правый, каково же приходится Джейку?! Единственному, наверное, взрослому в этой толпе безнадёжных детей.
— Я с большим удовольствием предпочёл бы сделать бывшее небывшим, — пробормотал король, смущаясь ещё больше и уже сердясь на себя за это. — Жаль, моя власть не простирается так далеко.
— Хотите сказать, что сегодня вы не поступили бы столь опрометчиво, милорд?
— Нет, — король выдержал взгляд Рэйчел. — Нет. И дело вовсе не в опрометчивости. Дело в другом. Мир изменился. Я тоже. Простите, миледи. И… много людей знают об этом?