— Разумеется, известно, — кивнул Осоргин. — Это мой долг — знать такие вещи. Но мы и предположить не могли, что вы нанесёте нам личный визит, да ещё безо всякого предупреждения.
— И всё-таки я сумел сделать шаг, для вас неожиданный, — Глокстон заставил себя беспечно улыбнуться.
— Не вижу в этом никакого повода для веселья, — Осоргин явно не желал принимать участия в игре нервов для двух преисполненных собственного достоинства завсегдатаев охотничьего клуба.
— Однако…
— Однако, мистер Глокстон.
— Слежка? За мной? — Глокстон откинулся на спинку дивана и заложил ногу за ногу. Спохватившись, он изменил позу, но понял, что поздно — его ошибка замечена и занесена в протокол. Чёрт подери, сердито подумал он. Чёрт вас тут всех подери.
Чёрт подери, сердито подумал он. Чёрт вас тут всех подери. — Мистер Осоргин… Мне представляется, вы уж слишком подозрительны.
— Знаете, какой самый лучший способ не свалиться в пропасть?
— Просветите.
— Не прогуливаться по её краю в скользких ботинках и с завязанными глазами.
— Браво, — усмехнулся Глокстон. — Я предполагал нечто в этом роде. Хорошо, мистер Осоргин. Я подожду. В такой компании, как ваша, не грех и поскучать.
— Боюсь, скучать вам придётся всё же в одиночестве, — вздохнул Осоргин. — Постараюсь сократить это время до минимума.
— Не утруждайтесь так ради старого бездельника вроде меня, — водянисто-серые глаза Глокстона излучали доброжелательное и спокойное любопытство.
Осоргин, покачав головой и не проронив больше ни звука, вышел. Глокстон остался в пустой комнате.
— Очень, очень впечатляюще. Просто отлично, — пробормотал он еле слышно. — Чёрт подери!
На самом деле Глокстон чувствовал себя отвратительно. Хорошо, пусть он не какой-нибудь нелегал со стажем вроде пресловутого Рейли, но… Он удержался, чтобы не передёрнуть плечами, и вздохнул. Дверь отворилась, и появился давешний юноша с кипой газет и журналов. С улыбкой положив их перед Глокстоном на столик, молодой человек исчез. Глокстон, пожевав губами, взял в руки «Таймс».
Прошло около сорока минут, и Глокстон уже собрался обеспокоиться, как дверь раскрылась снова, пропустив в комнату Осоргина:
— Что интересного пишут сегодня, мистер Глокстон?
Ответить Глокстон не успел. В комнате появился один из похожих на близнецов сотрудников Осоргина и что-то сказал по-русски. Опять демонстрация, с неудовольствием подумал Глокстон. Ну, в самом-то деле, джентльмены. Понял и постараюсь исправиться. Зачем же так откровенно давить?!
— Попрошу за мной, мистер Глокстон, — голос Осоргина неожиданно потеплел. — Миледи примет вас.
— Слава Богу, — проворчал Глокстон. — Ещё немного — и я впал бы в отчаяние.
— Мы никогда этого не допустим, — Осоргин был серьёзен и основателен, как Мыс Доброй Надежды. — Осторожно… Сюда.
Кабинет управляющего был обставлен роскошно и со вкусом. Роскошно — потому что кабинет управляющего банком, — таким банком, — должен производить соответствующее впечатление на клиентов и соперников. Со вкусом — потому что Рэйчел сама обставляла его, подбирая всё, от цвета и рисунка дерева для мебели и паркета до конструкции бюро и полочек, на которых разместилась коллекция бонсаи. Нарушив принципы построения интерьера по-японски, когда одна картина, ваза или скульптура является центром организации пространства, и непостижимым образом сплавив викторианское великолепие с минимализмом и близостью к природе, столь характерных для стиля Страны Восходящего Солнца, Рэйчел добилась результатов, воистину потрясавших воображение всех, кто входил в её парадный кабинет. Роскошь и вкус нелегко свести воедино. Рэйчел удалось сделать это. Здесь и сейчас — как везде и всегда.
Кабинет был рассчитан на то, чтобы вместить множество народу, и разделён на несколько зон — зелёную, зону отдыха, курительную, снабженную мощной и бесшумной потолочной вентиляцией, деловую. В центре на небольшом возвышении находился огромный стол заседаний совета.
Даже на Глокстона, до зевоты равнодушного к роскоши, кабинет графини Дэйнборо произвёл должное впечатление.
Когда он поздоровался, в его тоне не было и следа присущего ему обычно снисходительного безразличия человека, уставшего от близости к высоким тайнам великой державы:
— Добрый день, леди Рэйчел.
— Здравствуйте мистер Глокстон, — Рэйчел приблизилась и указала гостю на мягкий кожаный диван, опускаясь в кресло напротив.
А она и вправду диво как хороша, подумал Глокстон, впрочем, без особенных эмоций. Фото — всего лишь жалкая тень оригинала. Что это за странный медальон? Такой большой? Ох, и непростая же штучка! Держится изумительно.
Дождавшись, пока Рэйчел усядется, опустился на кожаные перины и Глокстон. Он огляделся, сохраняя на лице вежливую улыбку. За ширмами-экранами проступали два человеческих силуэта, совершенно неподвижных. Странная деталь интерьера, подумал Глокстон. Голос Рэйчел вернул его к действительности:
— Чем могу быть вам полезна?
Выдержав небольшую паузу, Глокстон улыбнулся со всей любезностью, на которую был способен:
— Постараюсь не отнимать много вашего драгоценного времени, леди Рэйчел. Лицо, меня уполномочившее, просит вас встретиться с ним лично. И как можно скорее.