Остров Ренрик, северная Балтика. 1968 г.
Раз в неделю на остров приходил морской катер-буксир — привозил почту для хозяев, смотрителя маяка и его жены, кое-какие необходимые жизненные мелочи, продукты, топливные элементы для энергоблока — ну, это редко, раз в полгода; иногда — лампы для рации. Всякого понемножку — население острова составляло всего-то три души. Капитан буксира, пожилой, высокий финн, насквозь просоленный балтийской волной и северо-западным ветром, дующим тут постоянно, хорошо говорил по-русски. После этой проклятой войны в Европе многие заговорили по-русски. А некоторые — даже и хорошо, словно вспомнили язык, который знали когда-то в детстве. Как и капитан Хеймолайнен. До войны остров числился шведским, и маяк тоже обслуживали шведы. Хеймолайнен помнил, какой поднялся переполох, когда смотритель с женой собрались здесь поселиться. Но потом — успокоилось всё. Да и шутка ли — почти четверть века прошло. Четверть века.
Порядок на острове царил образцовый — в хозяине чувствовалась настоящая старая закалка. Таких людей теперь по пальцам перечесть, думал иногда Хеймолайнен. Вообще, после войны всё здорово изменилось. Мир — другой, люди — тоже другие. Время как будто вскачь понеслось. Хотя, конечно, куда получше жить стали, и достаток, и работы хоть отбавляй — с прежними временами не сравнить. Можно вздохнуть спокойно. Раньше все слушали новости: каждый день ждали, когда снова война начнётся. Тогда, после Версаля, понимал Хеймолайнен — плохо мир поделили, неправильно и неправедно, и опять будет война. Никак без неё не обойдётся. Так и вышло. Потом, когда русские эту бомбу под Берлином рванули, прямо под задницей у бесноватого, решил Хеймолайнен — всё, конец света. Фотографии позже в журналах печатали — адское пекло в разрезе. Но — пронесло. И, главное, войне — сразу, считай, конец. Русские, японцы, британцы с американцами в придачу — теперь всё, как по нотам, не то, что прежде. Три кита, на которых мир стоит. Каждому его место известно. Теперь, когда всё ясно, всё понятно, где чьё — намного лучше теперь, думал капитан. Теперь вместо того, чтобы воевать, каждый год олимпиады устраивают — кто выше всех скакнёт да кто дальше всех прыгнет, на Луне целый город отгрохали, на Марс в будущем году полетят, на дне морском фабрики строят — планктон разводить. Это раньше все деньги на танки да пушки тратили, а теперь — наука! Вот, даже кожу научились в пробирке выращивать. Следующий шаг, говорят — органы: сердце, печень, почки. И ведь сделают, что интересно. Говорят ещё, что старость — это болезнь, которую можно и нужно научиться лечить. Вот до чего наука добралась! Это кому ещё лет двадцать назад могло в голову-то прийти?! Всё потому, что воевать перестали. А кто вздумает — так по шее накостыляют, что враз всякую охоту отобьют. Русские, например — у них не забалуешь. Повоюй, попробуй. Прежде самолёт видно и слышно было — вот, летит. А теперь?! Стрелочка серебряная в небе мелькнёт — и всё. Теперь, говорят, из Стокгольма в Америку долететь — вообще времени не надо. Утром взлетел — утром приземлился. Зато обратно — день в ночь. Известно, земля-то на месте не стоит… Да что — самолёт, думал Хеймолайнен.
Взять хотя бы электричество. Раньше всё газом, керосином освещали, а теперь, считай, каждый посёлок на пять домов может себе эту установку позволить. А кто побогаче — так и вообще, свою собственную. Машину заряжай, катайся. Расчётчики, опять же. Такой расчётчик с радаром — и карты не нужно, всё тебе на экране выдаёт, знай только, пальцем в кнопки тыкай. У Хеймолайнена тоже такой есть — на всякий случай. Конечно, океанскими маршрутами ему не ходить, а всё равно — запас карман не тянет. Хеймолайнен копил деньги и на энергоустановку — для буксира. И скорость, и вообще — чистота. Не то, что уголь. Новые суда теперь все с такими строят. Над ним смеялись — да твоя старая посудина раньше развалится! Дурачьё. Вот смотритель — тот не смеётся. Он-то понимает, что к чему.
Телефон на острове, конечно, был, а вот телевидения не водилось — хозяева уважали свой покой, и Хеймолайнену это нравилось. Нынче, считай, в каждом доме — телефон на транзисторах, радио на транзисторах, телеприёмники на транзисторах. Удобно, конечно, но уж больно хлопотно и непривычно. Хотя и себе купил Хеймолайнен такой телефон — море есть море, от надёжной связи жизнь зависит, а то — и не одна. Как работает этот телефон там, где берегов не видать, без проводов, вообще без ничего — хоть убей, не понять, но работает. Чудеса! А тут, на Ренрике, только ламповый многоволновый аппарат с расчётчиком. Правда, антенна — с такой антенной весь мир, наверное, слушать можно, думал Хеймолайнен, — огромная чаша с ажурной лестничной мачтой в центре. Смотритель говорил — лучше ламповых агрегатов нет ничего, чувствительность — куда там этим пуговкам-транзисторам! Хеймолайнен ему верил — чувствуется, что человек знает, о чём речь. Лучше старого — только очень старое, это верно. Хотя и без нового теперь — тоже никак. Но, похоже, хозяева основным средством общения с миром всё-таки держали старую добрую почту — и это тоже нравилось Хеймолайнену.