Все наши силы — на поддержку нашей героической Краснознамённой Армии, нашего славного Краснознамённого Флота! Все силы народа — на разгром врага! Вперед, за нашу победу!
Чёрное море. 27 июня 1941
Корабли шли без огней, соблюдая режим полного радиомолчания — «Андрей Первозванный», несущий на борту мало что говорящие непосвящённым буквы и цифры индекса, и два эскадренных миноносца последней серии, «Быстрый» и «Беспощадный», вставшие в строй незадолго до того, как Чердынцева назначили командиром отряда.
— Соберите лётчиков, — сказал Чердынцев старшему помощнику, опуская бинокль. — Пора.
Старпом молча козырнул и потянулся к тангенте переговорного устройства.
В «лётной» кают-компании было тесно — кроме пилотов, здесь находились свободные от вахты офицеры «Первозванного» и командиры экипажей. Чердынцев бросил взгляд на хронометр и снова позавидовал тому вниманию, которое умудрялся проявлять Гурьев ко всякого рода мелочам: такие же хронометры с надписью «Командирский», изготовленные по специальному заказу именитой швейцарской фирмой, получили все на его корабле вплоть до мичманов, в том числе и лётчики.
— Все вы слышали обращение председателя комитета обороны товарища Сталина, — тихо, без всякого предисловия, заговорил Чердынцев. — Положение на фронте тяжёлое, мы с вами это хорошо понимаем, и голову прятать в песок не имеем права. Такова страшная правда этой войны, товарищи: танков, самолётов, пушек и кораблей мы сумели наклепать столько, что на пять армий хватит, а пользоваться с умом — не можем. Но мы с вами, надеюсь, не зря работали эти семь с лишним месяцев, и кое-чему, думаю, всё-таки научились. Сейчас, — Чердынцев снова посмотрел на циферблат, — с сухопутных аэродромов поднимаются в воздух наши товарищи из подразделений бомбардировочной авиации флота. Без прикрытия истребителей, на тихоходных машинах, они отвлекут и примут на себя удар ПВО врага — для того, чтобы обеспечить нам фактор внезапности и чистое небо. Немногим из них суждено возвратиться. Поэтому — мы обязаны выполнить боевую задачу. Наша цель — нефтяные поля Плоешти. Каждую вышку, каждый резервуар вы знаете, как свои пять пальцев, отработав сотни раз по макетам, — точно так же, как знаете рельеф.
Повторяю — у нас нет права на ошибку. В случае успеха боевая часть с новейшим зажигательным веществом, которым снаряжены наши бомбы и реактивные снаряды, позволит нам вывести из строя добывающие и перерабатывающие мощности цели на многие месяцы, если не навсегда. Это ещё не означает немедленного поражения гитлеровцев. Но, выпустив из жил врага нефть — кровь войны, мы докажем: враг уязвим, его можно и нужно бить. И мы сможем это делать, даже если сейчас пока не умеем: мы русские, а русские прусских всегда бивали. Готовность тридцать минут — и с Богом, товарищи. Сверим часы.
* * *
Залпы двенадцати орудий главного калибра «Андрея Первозванного» превратили порт Констанцы в море огня, обрушив на румынскую базу почти полтысячи тонн снарядов с зажигательной смесью «БЗ-М». Смесь проникала всюду и поджигала всё, заставляя трескаться камень и плавиться сталь. Так должен был бы выглядеть настоящий ад, если бы существовал. Этот день — вернее, ночь — поставила жирную точку в судьбе румынского военно-морского флота.
— Товарищ контр-адмирал, разрешите доложить, — и, ободрённый сдержанным кивком Чердынцева, старший помощник продолжил: — База военно-морского флота, порт и грузовой терминал Констанца как стратегическая единица уничтожен. Потерь среди личного состава подразделения нет!
— Птички наши вернутся — тогда и посчитаем, — буркнул Чердынцев, козыряя в ответ. — Словом, насчёт потерь ты, Василий Николаич, подожди рапортовать.
— Так точно, Михаил Аверьяныч, — старший помощник снова поднёс ладонь к фуражке. — Есть подождать.
* * *
Сбросив подвесные топливные баки, «Морские волки» зашли на цель со стороны Бухареста — оттуда их никто не ждал. Самолёты шли «двойками», эшелонированные по высоте — такой боевой порядок был принят едва ли не сразу же, как только «крыло» возглавил Савицкий.
Заказанный Сухому ещё в мае 1939 года палубный штурмовик под мощный, в две с половиной тысячи лошадиных сил, и безотказный двигатель «Бристоль Центаурус» получился на редкость удачным, показав в ходе испытаний отличные лётные и боевые качества. Потом за дело взялись «Морские волки» — машины необходимо было довести до полной боевой готовности. Дневавшие и ночевавшие на полигоне и на корабле конструкторы устранили практически все замечания лётчиков и моряков. Получившийся в результате — и в рекордные по всем меркам сроки — самолёт аналогов не имел, совмещая в себе качества истребителя и штурмовика, — хотя и не отличался особенно выдающимися характеристиками по дальности полёта.
Лётчиков Гурьев отбирал лично: самых молодых и самых отчаянных — из самых опытных. Многие из них успели отметиться в небе Испании. Ему нужны были именно самые-самые: другим невозможно было поручить такое дело — встать у истоков современной палубной авиации державы. Подавляющее большинство ребят предполагалось в скором времени направить инструкторами и преподавателями в лётные училища флота… Если бы не война.