— Нет-нет, ваше величество. Я подозреваю, что они просто не желают с нами связываться.
— Почему? Допустим на мгновение, что ваши, адмирал, подозрения о существовании некоего плана, направленного против большевиков, обоснованы. Не логично ли было бы с их стороны искать с нами сотрудничества в деле борьбы с Советской Россией? Или нам — предложить подобное сотрудничество им?
— В том-то всё и дело, ваше величество.
— В чём?
— Они не борются с Советской Россией. Их враги — большевики. Так мы полагаем, ваше величество.
— Ах, вы полагаете, — покивал Эдуард. — Замечательно, что вы, адмирал, так много всего полагаете. Вопрос не в том, что вы полагаете. Вопрос в том, знаете ли вы хоть что-нибудь, чёрт вас подери?! Большевики, Россия… Это разве не одно и то же?!
— Нет, ваше величество. Большевики — не Россия. Как и Россия — не большевики.
— Адмирал. Я был бы глубоко признателен вам, если бы вы пояснили эту вашу великолепную мысль.
— Милорд. У Британии, как вам, безусловно, известно, нет вечных друзей, а есть вечные интересы.
— Это я выучил примерно в том же возрасте, что и вы, адмирал, — дёрнул щекой король.
— А эти русские выучили нечто весьма похожее. У России только два союзника. Её армия и флот. Сотрудничая с нами, они будут подвергать опасности интересы России. И не важно, какое правительство там заседает. Они убеждены, что должны сами решать свои проблемы.
— Гм. Это неплохо. Достойная позиция.
— Они консолидируются и готовятся, — заявил Синклер.
— К чему же?
— Вполне вероятно, к войне, ваше величество.
— Банк?!? К войне?! С кем?!? — король в изумлении посмотрел сначала на адмирала, а затем — на Черчилля, стряхивающего столбик пепла с сигары с с таким выражением лица, словно на свете не существует более увлекательного и важного занятия.
— С кем угодно, ваше величество.
— Ну, ещё бы, — Эдуард издал короткий смешок. — Какая прелесть. Просто детективный сюжет, совершенно в духе Филипса Оппенгейма [43] , — он покачал головой. — И что же вы предпринимаете, адмирал?
— Ну, поскольку никакой явной угрозы для нас с их стороны не исходит, мы наблюдаем.
— И что же вы предпринимаете, адмирал?
— Ну, поскольку никакой явной угрозы для нас с их стороны не исходит, мы наблюдаем. Разведка — это всегда процесс, ваше величество. А результат, — он развёл руками.
— Вот именно, — насмешливо прищурился Эдуард. — В отличие от вас, у этих людей результат не замедлил последовать.
— Это же русские, ваше величество. Они всегда идут напролом.
Некоторое время тишина царствовала в кабинете. Наконец, Эдуард затушил изрядно укоротившуюся сигару:
— Позвольте мне резюмировать, адмирал. Итак, частное лицо, о котором ничего толком не известно даже шефу разведки, сначала устраивает государственный переворот в центре Европы, сажает на трон свою марионетку…
— Ваше величество, Константин — вовсе не марионетка!
— Я давал вам возможность высказаться, адмирал, — холодно оборвал Синклера король. — Пусть не марионетка. Ещё неизвестно, насколько это лучше. Мало того! Он создаёт законспирированную полувоенную — или просто военную — организацию, овладевает финансовой структурой, входящей в дюжину крупнейших в Британии, расправляется с Ротшильдом — был тот резидентом Коминтерна или нет, установить, как я понимаю, невозможно, — входит в доверие аристократических слоёв нашего общества, через графиню Дэйнборо, — за какой же срок?
— Э-э… По моим сведениям, он появился в Лондоне в начале апреля тридцать четвёртого. А история с Бристольским кредитом случилась в конце октября того же года, хотя, если считать началом всего кампанию в прессе, она началась в июле.
— Просто невероятно. Невероятно. Ну, хорошо. Пускай, — король коротко посмотрел на Черчилля и едва заметно усмехнулся. — Неважно. Итак, этот человек, проделав всё это, опять исчезает, и мы не знаем, где он и чем занят. И какие у него планы — на самом деле. Вам не кажется, адмирал, что это просто вопиющее безобразие?
— Мы знаем, где он, ваше величество, — адмирал тоже посмотрел на Черчилля, — и примерно догадываемся, чем он за…
— Вы примерно догадываетесь, адмирал, но ни черта не знаете, — насмешливо махнул рукой Эдуард. — Всё, что вам известно, состоит из тщательно дозированной дезинформации, перемешанной с совершенно дичайшими выдумками. В том самом виде и в той самой пропорции, в которой этот, без всякого сомнения, весьма примечательный молодой человек исхитрился вам скормить. А теперь вы, не удосужившись даже разжевать как следует, пытаетесь запихнуть это дерьмо мне в рот. Так вот, адмирал. Пока что я ещё ваш король, нравится вам это или нет.
— Ваше величество!
— Помолчите и послушайте меня! Я желаю знать обо всей этой истории абсолютно всё, расписанное буквально по минутам. Вам ясно?
— Так точно, ваше величество.
— И не вздумайте спугнуть этих ребят или, того хуже, навредить их усилиям. Это приказ.
— Слушаюсь, милорд.
— Превосходно. Можете быть свободны, адмирал. Не смею вас больше задерживать.
Проводив насмешливым взглядом расплывшуюся фигуру адмирала Синклера, король повернулся к Черчиллю:
— Вы что-то наверняка хотели сказать, сэр Уинстон. Что-нибудь важное. И, несомненно, не желали произнести ни звука в присутствии адмирала. Слушаю вас с огромным вниманием, дорогой сэр Уинстон.
— Вы совершенно правы, милорд, — кивнул Черчилль, бросив на короля быстрый, настороженный взгляд. Хватка Эдуарда его насторожила. — Всё, что говорил здесь адмирал Синклер — не более, чем его догадки и результат самой обыкновенной паранойи. Сплошное нарушение принципа Оккама, и ничего больше.