— Так ведь сначала нужно это Царство устроить, отче.
— Царство невозможно устроить человеческим промыслом, Яков Кириллович. Царство должно быть явлено, понимаете?
— Понимаю. Вид и способ явления не подскажете? Очень мне это напоминает старый еврейский анекдот об одном праведнике, который во время наводнения уселся на крыше и всё ждал, когда Бог пошлёт за ним ангела. Мимо люди плывут: садись, спасайся скорее! А он: меня Бог спасёт, я праведник, он за мной ангела пришлёт. Ну, понятно, не дождался никакого ангела и утонул, бедняга. На том свете предстал пред Богом и давай его поносить: да что же это ты, такой-растакой, я всю жизнь тебе молился, ни разу субботу не нарушил, туда-сюда — как же ты меня так бросил?! А Бог ему отвечает: а я не посылал тебе плот и лодку, мишугинер?! Так и у вас, отче — явлено будет. А вы увидите его, это явление? Не пропустите, особого явления ожидаючи?
— Господь укрепит и не допустит, Яков Кириллович. Непременно разглядим, непременно. Только для этого необходимо душу очищать, укреплять её пред Господом, а не гекатомбы громоздить! Ведь не просто какую-то коммунистическую сатрапию устроить хотите, а — Царство.
Непременно разглядим, непременно. Только для этого необходимо душу очищать, укреплять её пред Господом, а не гекатомбы громоздить! Ведь не просто какую-то коммунистическую сатрапию устроить хотите, а — Царство. Христианское Царство составляет ограду Церкви, ограду всего общества. Все государства, которые добро устроены, которые созидаются в согласии с данным апостолом Павлом образцом, охраняют каждого из нас от массы искушений. Как же Царство, на гекатомбе выстроенное, может от греха сохранить?! Да что далеко ходить за примером — не большевики ли о светлом и радостном будущем твердили…
— А с чего это вы взяли, что мы непременно гекатомбы возводить собираемся, батюшка?
— Государства по-иному не возникают, господа. Вам ли, военным людям, не знать об этом? Тем более во времена нынешние, времена последние…
— Вот именно. А Царство, о котором вы говорите — это Царство не от мира сего.
— А вы все, Николай Саулович, повторяю, Царство земное строить взялись!
— Нет, отче. Вы не правы. И вот почему. Евангелие говорит о Царстве земном, о Царстве Антихриста, в том смысле, что это Царство все страны и народы объединит. Речь в Евангелии идёт исключительно о всеобщем едином государстве. Но такое, во-первых, и невозможно — и слава Богу, и во-вторых — вообще нашей целью не является. Потому меня и не пугают евангельские ужасы, что я в них не верю и их не боюсь. Антихрист столько раз уже появлялся, отче, что бояться его как-то даже совестно.
— Что вы говорите, Яков Кириллович?!
— Да то и говорю. Наполеон. Троцкий. Теперь Гитлер с его «новым немецким порядком». Это всё явление совершенно одинакового свойства. То самое старание «объединить», «осчастливить» человечество, привести его к «свету» в рамках единого всемирного государства. А будет это всемирная республика коммунистического труда или национал-социалистическое «ариобесие» — совершенно неважно.
— Я вам просто поражаюсь. Вы же всё знаете — и не верите! Как так?! А может, напрасно не верите, Яков Кириллович?!
— Может. Но восстановить в России легитимную власть — это никак не может быть антихристианской мыслью, батюшка!
— Что вы понимаете под легитимной властью, Вадим Викентьевич? Разве не достаточно нам было послеоктябрьской смуты, чтобы понять — существование, не определённое ни законом, ни мечем начальника, ставит человека перед выбором не между грехом и добродетелью, но между грехом большим и грехом меньшим! Человек будет грешить не по страсти, не по произволу, а просто по жизненной необходимости! Так это было уже — и к чему привело?!
— Так вы, отче, полагаете, что мы новую смуту готовим? — настойчивость священника начинала Гурьева раздражать.
— Я не знаю, что вы готовите и, признаться, не горю желанием узнать. Я только думаю, что вам, Яков Кириллович, под силу раскачать всё, что угодно, и это несказанно меня пугает. Вас ведь назвали — Замыкающий Врата! А вы — отворяете!
— Чтобы затворить, как следует — заржавевшие петли ох как раскачать требуется, — пробормотал кавторанг.
— Сказано было как раз вовсе противоположное — не похож, — прищурился Гурьев.
— Так оборотитесь же, Яков Кириллович! Для того и сказано! Для того Господь и послал вам — и нам всем — это испытание, чтобы напомнить, предостеречь! Указать на то, что врата адовы не отворять, а замыкать необходимо! Раскачать — вы говорите, Вадим Викентьевич?! А не от крови ли пролитой они заржавели, попусту и напрасно, утехи сатанинской ради, пролитой?!
— То есть вы боитесь.
— Именно что боюсь. Конечно, боюсь. Боюсь и желаю, всею душой страстно желаю, чтобы вы именно чину Замыкающего, вам, по моему разумению, свыше пожалованного, несмотря на вашу вроде бы — якобы! Яков же вы! — непохожесть, соответствовали! Замыкающего — не отворяющего! Как же вы, Яков Кириллович, Царство Христианское строить собираетесь, если сами… даже в Бога не веруете?!
— А это обязательно? — без всякого сарказма поинтересовался Гурьев. Напряжение последних месяцев — месяцев?! — кипело в нём, требуя выхода. — Я же не собираюсь Христианским Царём становиться. Ни Боже мой. Мне это без нужды, знаете ли. А вы все — христиане, да ещё и верующие, и, что уж совсем замечательно — православные. Вот только царство вы строить разучились. Терять — научились, а строить… Придётся вам наставника нанять. Со стороны. Он, конечно, царства для вас не построит — не нужно это, богопротивно, я бы сказал, царство кому-то строить, чтобы этот кто-то на готовенькое царство пришёл и в нём уселся. Нет. Самим надо, непременно самим. Но навыки нужные заставит вспомнить, объяснит, что к чему в царствостроительстве организовать, так, чтобы и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Ну, а сам он — всего-то сбоку припёка, технический консультант. Он даже денег не возьмёт столько, сколько следовало бы запросить. Не то, чтобы он цены своей не знает — знает, очень хорошо знает. Только не нужны ему будут ни алмазы пламенные, ни палаты каменные. Мечи его всегда прокормят, пропасть не дадут. Вот потом и возьмёт он свою дорогую маленькую девочку, — Гурьев встал позади Рэйчел и положил ей руки на плечи, а она, повернувшись, подняла на него свои сияющие, полные слёз глаза. Гурьев ободряюще улыбнулся ей и повторил: — Возьмёт он свою дорогую маленькую девочку за руку — и уйдёт с ней, куда им обоим вздумается, на восход или на закат, на полночь или на полдень. Он научит вас равновесие установить и удержать, — с него и хватит. — И он наклонился к уху Рэйчел: — Пойдёшь со мной, девочка моя дорогая?