Сложившаяся обстановка не требовала столь быстрого действия, к тому же значительная часть командного состава дивизионов и командиры танковых батальонов были лишены возможности произвести 1-го августа засветло рекогносцировку и организовать взаимодействие на местности. В результате этой поспешности к 7 часам 2 августа (к началу наступления) часть артиллерии, прибывшей ночью, оказался не готовой, особенно его передний край, изучены не были, связь полностью развернуться не успела, левый фланг боевого порядка не мог начать наступление в назначенный приказом час. «…»
Т. о., очевидно, что командование группировки РККА оказалось слабо подготовленным к боевым действиям в реальных условиях. Оперативное руководство войсками осуществлялось на низком уровне, боевая подготовка зачастую подменялась политическими лозунгами, призывами к героизму и т. п. В ходе боевых действий выявлена слабая подготовка командного состава всех уровней, включая командиров отделений и взводов. «…»
Необходимо отметить, что причина конфликта лежит в технической плоскости, т. е. указанный инцидент имел место в результате халатного отношения руководства ЗабВО и ДВВО к вопросу чёткого и своевременного проведения процедуры демаркации госграницы в зоне ответственности, о необходимости чего не было доложено в соответствующие инстанции НКИД и НКО СССР. «…»
По предварительным оценкам, боевые и небоевые потери РККА в ходе конфликта составили ок.
«…»
По предварительным оценкам, боевые и небоевые потери РККА в ходе конфликта составили ок. 3000 чел. личного состава, каковое соотношение, в т. ч. соотношение боевые/небоевые потери, является недопустимым. «…»
Японская сторона сделала из конфликта, на наш взгляд, надлежащие выводы. Помимо организации совместной с СССР демаркационной комиссии, в район конфликта выехала группа сотрудников военной прокуратуры Японии, которая определит меру ответственности командира 19-й дивизии п-ка Одзака. «…»
Резолюция: копию т. Ц-ву для ознакомл., попр. его изложить сообр./замеч. не позд. 12 сентября. Хар-ка Одзаки, если м. Обеспечьте возм. т. Ц-ву посетить р-н конфликта, если возникнет потребность.
Городецкий (подпись)
Лефортово. Сентябрь 1937
Сергей выпал из полудрёмы, услышав звук проворачивающегося ключа в замочной скважине камеры — час был явно неурочный. Зашевелились и другие обитатели: в унылом быте следственной тюрьмы нарушение распорядка — пусть и сомнительное, а всё же развлечение.
— Королёв кто? — хмуро спросил вертухай, оглядывая заключённых и при этом профессионально избегая смотреть в глаза.
Последние два месяца после смены наркомвнудела что-то сдвинулось, в том числе явно сбавила обороты обычная вертухайская наглость. Сергей не имел возможности как следует обдумать послужившие тому причины: то ли истончившийся резко приток новоприбывших, то ли события, лежавшие в основании слухов о гибели «железного наркома» и его ближайших помощников. Его разум был занят сейчас одним: сочинением писем, которые должны были вырвать его из тюрьмы и позволить ему снова заниматься делом.
— Я Королёв, — Сергей тяжело спрыгнул на пол камеры.
— На выход, — буркнул надзиратель и отступил в коридор, освобождая проём двери. — Руки за спину, встать к стене, не оборачиваться!
К этому ритуалу Сергей уже успел привыкнуть, и первоначальное возмущение его очевидной унизительностью притупилось, хотя и не исчезло вовсе.
Сергея не допрашивали уже больше недели, и он начал было думать: возможно, его письма возымели какое-то действие, — хотя и не позволял себе на это надеяться.
Коридор, которым вели Сергея всё дальше и дальше от камеры, сделался незнакомым; исполнив привычный «танец» с руками за спиной и поворотами, он оказался в просторном кабинете, на окнах которого не было решёток. У правого окна, спиной к вошедшему, стоял высокий человек в безупречно обливающем атлетическую фигуру костюме, второй — кто это такие, пронеслось у Сергея в голове — тоже в гражданском, сидел за столом, а в зе-ка, сидевшем на диване напротив, перед небольшим столиком с аккуратно расставленной снедью, Королёв с изумлением узнал Глушко.
— Присаживайтесь, Сергей Павлович, — произнёс сидевший за столом, и указал подбородком на диван. — С Валентином Петровичем вы знакомы. Я — Александр Александрович, а это — он кивнул в сторону того, кто, по-прежнему не оборачиваясь, стоял у окна, — Яков Кириллович. Схема вам известна: я — злой следователь, а Яков Кириллович — добрый.
Королёв мог бы поклясться: человек у окна не оборачивался. Мгновение тому назад он стоял лицом к окну, и сразу — лицом уже к Сергею. Королёв невольно поёжился и подумал: на роль «доброго следователя» человека с такими глазами мог назначить только некто с весьма своеобразным чувством юмора.
Он осторожно опустился на диван и обменялся взглядом с Глушко, который находился в очевидно приподнятом настроении.
Он осторожно опустился на диван и обменялся взглядом с Глушко, который находился в очевидно приподнятом настроении. Глушко подвинул к нему тарелку с бутербродами и чай в стакане с серебряным подстаканником, шепнул: «Налегай, Серёжа!» и улыбнулся. На Королёва же происходящее действовало скорее настораживающе, и он покосился на сидящего за столом Городецкого. Тот достал из кармана портсигар: