Арсений не двигался. Игорь с братом ерзали беспокойно на твердых стульях. Отец курил с Артемом, сыновья глядели на него завистливо, но просить не решались.
— Я домой не хочу, бать! — баском запротестовал Михаил или Игорь. — Давай останемся. Я бы помог.
— Смысла нет, — сказал Артем. — Сколько их там? Может, двадцать человек. Может, больше. И они уже готовы будут. Мы даже впятером не удержимся. А потом… Красная Линия. На ней тысячи людей живут. У нее армия. Армия настоящая.
— Останемся, па?
— Идите. Не надо. Идите, расскажете там у себя… В вашем Муроме. У вас правда можно без фильтра дышать на улице?
— Правда.
— И овощи… Растут? Нормально?
— От дождя закрываем их. Дожди опасные. Воду чистим. Но так — да. Помидоры. Огурцы.
— Помидоры это прекрасно.
— Странно слышать про коммунистов. Про фашистов. Какой-то прошлый век.
Артем пожал плечами. Думал сейчас: как он от порога еще, еще через решетку не угадал, что эти трое людей не могут быть разведчиками с форпоста? Они же вообще не похожи на людей из метро. Ничем. Как будто с Марса прилетели.
— А вы там… Во что верите?
— Мы в монастыре там живем, не в самом городе. У нас монастырь старый, красивый, на берегу реки. Свято-Троицкий. Настоящая крепость. Такая, знаешь, белая крепость с небесно-голубыми куполами. Поразительное место. Там нельзя в Бога не верить.
— А вообще — в себя, — гавкнул задорно Игорь или Михаил.
— Везет вам, — вкривь и вкось улыбнулся им Артем. — А у нас ни монастыря, ни себя.
Ни хера не осталось.
Арсений закрутил окурок в мятую банку из-под какой-то доисторической рыбы, поднялся с места.
— Это тебе надо говорить. Тебе надо людям все рассказывать, а ты теряешь время на нас. Иди.
— Я вас провожу.
— Не надо. Ты… Говори. А мы уж постараемся сделать так, чтобы ты говорил подольше.
* * *
— Едут! С вышки видно! Едут уже! Они?
Ветер устал, и скрип умолк. Тихо стало снаружи — ватно-тихо, как на Садовом. И в этой тишине только зудели совсем далеко пока еще высоким голосом как будто бы нестрашные моторы.
— Сколько их? — и, не дожидаясь ответа, Артем опять полез на небо сам.
Они мелькнули в просвете между многоэтажками — один, другой, третий — и пропали. Три грузовика точно, может, больше. Нет, еще! Еще два! Пять. Пять одинаковых. Ехали сюда от Москвы. Замызганные панельные дома прикрыли их, отсекли звук. Минут десять им, наверное, ехать.
Сколько в этих грузовиках? Пятьдесят человек влезут. На крышах пулеметы. И снайперы есть, наверное. Одновременно если на штурм пойдут… Никто из Артемова войска не успеет и глазом моргнуть. Всех положат. Всех — собакам.
Десять минут. Значит, надо спускаться. Начинать последний сеанс.
Все успеть сказать. Арсений с сыновьями и Леха купят ему немного времени, добрые люди. Теперь — никакой посторонней болтовни.
Принимает его кто-нибудь или нет? Москва не ответила ни разу. Но ведь не нужно рации с обратной связью, чтобы слушать. Достаточно и приемника. Лишь бы слушали, пускай молчат.
Снова вроде вжикнуло вдалеке.
Артем повел ухом на звук. Прищурился…
С востока, из ничего, из России — гнала к форпосту точка: пыль столбом. Она дальше от поворота на радиоцентр была, чем грузовики, но мчала быстрей. Кто?!
Пора было уже не то что ползти вниз — спрыгивать! — но Артем не мог отпустить точку, пока она не подросла. Что-то… Серое? Серебристое! Не точка, а как автоматная пуля — вытянутая; универсал!
Савелий?
Ноги со спеху скользили по тонкой арматуре; анальгин со спиртом выдыхались уже, и не так просто стало шевелиться. Потерял несколько секунд. Хотел объяснить все Игорю-Михаилу, но понял: самому быстрей получится. Оба ждали во дворе — дерганые, испуганные и радостные.
— Давайте на второй! Из окон будете! — приказал он братьям. — Леха! Дорогу паси!
Открыл ворота, и вместо радиопередачи выбежал на шоссе. Их сейчас пятеро всего, и то Артем вещать будет; а если Савелий успеет, он один за двоих зачтется. Только к ним ли он возвращается? Что забыл?
Звенело в обоих ушах.
Грузовики сложились в один, как карточная колода. Мчали с включенным светом, не скрываясь.
Из противоположности им навстречу, как будто чтобы расшибиться о них, летел приземистый универсал.
Мясорубочные ножи остановились, дожидаясь, пока подвезут людей.
Артем махнул Савелию: давай, ждем! И обратно — в укрытие.
Рев «Уралов» уже был совсем отчетлив, когда визгнуло на шоссе тормозами: универсал-пуля первым пришел, с разгона ввинтился в поворот, и уже в закрывающиеся ворота успел.
Савелий все-таки.
Савелий!
— Я это… Решил отложить отпуск… — объяснил он уже из багажника, вытягивая баул с пулеметом.
Савелий все-таки.
Савелий!
— Я это… Решил отложить отпуск… — объяснил он уже из багажника, вытягивая баул с пулеметом. — Сейчас вот доработаем — тогда поеду.
Артему захотелось прямо обнять его, поцеловать в морщинистую шкуру.
— Херовое геройство, — сказал он Савелию вместо этого.
— Мы еще из их «КамАЗов» себе соляры нацедим! — подмигнул сталкер.
— Соляры, — повторил Артем. — Ты же на дизеле?
— На нем.
— Дай канистру!
— Че хоть?!
— Канистру дай! Дай! Соляры! Соляры дай!
Вырвал у Савелия пластиковую баклажку с мутью, поскакал с ней, посекундно оглядываясь на забор — где полезут? — там, где Артем перелезал? — к коматозному экскаватору.