— У нас не получилось. Аня. У нас с тобой не вышло.
— У нас не получалось. И что?
— И все.
— И все? Ты сдался?
— Нет. Дело не в этом.
— Значит, ты и не хотел? Ты просто сбежал? Воспользовался идиотским поводом и сбежал.
— Я…
— Я говорю тебе: ты мне нужен. Ты мне нужен, Артем. Ты понимаешь, чего мне это стоит? Мне? Чего — мне — стоит — такое — сказать?
— Это не склеить.
— Чего не склеить?
— Нашей с тобой истории. В ней все неправильно случилось. То, это… Все. Слишком много ошибок.
— И ты просто удираешь. Слишком много ошибок, я, пожалуй, пойду. Так?
— Не так.
— Так. А я, наверное, должна была подумать: а, ну если он уходит, то и ладушки. Тут уже ничего не склеить, кажется. Так же?
— Не так! Что ты… Я не собираюсь об этом при людях говорить.
— Да? Так ты же меня сам вывел прогуляться. Ты же стратег.
— Хватит.
— Или вот как. Я же гордячка, ты знаешь, я тебе это и сама говорила. И ты, наверное, решил — ну не будет же она унижаться, если я просто сбегу от нее, не попрощавшись? Да она скорее удавится, чем приползет выяснять, почему я ее бросил.
— Я тебя не бросал!
— Ты удрал.
— Аня. Ну ты, правда, зачем все это? Что ты как баба-то?
— Ты же не баба, Ань. Ты же мужик! Ты же братик мой по оружию! Ты же Летяга с сиськами!
— Пожалуйста.
— Говори. Говори мне: у нас все кончено, Аня. В лицо мне говори, хватит канючить. И объясняй, почему.
— Потому что у нас все равно ничего не выйдет.
— Потому что у нас все равно ничего не выйдет. Потому что все было не так.
— Зато ты как баба. Ты можешь конкретней? Что не так? Что мой отец был твоим командиром? Что он был против нашего брака? Что ты комплексовал? Что ты в него был влюблен больше, чем в меня? Что он считал тебя сумасшедшим? Что ты все время себя с ним сравнивал? Что он был настоящий герой и спаситель родины? Что ты хотел сначала им стать? Что не мог просто быть со мной?
— Замолчи.
— Почему? Ты же не можешь все это вслух сказать. Давай, я за тебя. Кто-то же должен.
— Потому что я тебя не люблю. Потому что я тебя разлюбил. Потому что — да, я не знал, как тебе это сказать.
— Потому что ты меня боишься.
— Нет!
— Потому что ты боишься моего отца.
— Да иди ты! Иди ты на хер просто! И все!
— Люди на тебя оборачиваются. Неловкость.
— У меня есть другая.
— А, так вот что ты нашел. Искал и нашел. Ну и сказал бы. Аня, сказал бы ты, я просто не там искал. Наверху вот не было никого, а внизу за неделю нашлось.
— Давай. Упражняйся. Ты на мне весь год проупражнялась. Ты же не верила мне никогда, ни мне, ни в меня. Как и папашка твой. Он меня тоже шизанутым называл. До сегодняшнего дня. Вся в него!
— Я на маму похожа.
— Ты похожа на папу.
Аня остановилась. Люди спотыкались о них, чертыхались, пялились на Анины стати, забывали досаду и бурлили себе дальше. Очень были заняты своими подземными делами, как будто ничего, кроме метро, в мире не было.
— Давай выпьем.
— Я бы… Я поспал бы. Перед операцией.
— Ты мне должен. Так что заткнись и пойдем.
Он и сам уже понял: должен. Должен именно перед этой операцией. Перед тем, как наконец сделать что-нибудь осмысленное. Ей должен больше, чем кому-либо другому.
Отыскали в переходе какой-то интеллигентский притон, опустились на набитые мешки, задернули занавеску. Как будто одни остались.
— Как ты здесь оказалась?
— Он за мной послал. Просил передать, что ты меня от себя освободил. Отличный способ расстаться: передать через отца и двух вооруженных кретинов.
— Я не хотел так…
— Мужественный ты человек, Артем. Уважаю.
— Я говно, ладно, принято. Но теперь-то что?! Теперь ведь ты вернулась к своему идеальному папуле! А? Все! Ура! Зачем мне мозги жрать?!
— Ты кретин все же.
— Принято: говно и кретин.
— А ты не спрашивал себя, зачем я вообще за тобой на ВДНХ ушла? Что я в тебе нашла, себя не спрашивал? Там весь Орден, вся стая этих кобелей за мной по пятам ходила, герой на герое, все под хвостом понюхать норовили, слюни пускали. Включая, между прочим, и Хантера твоего! Почему ты?
— Спрашивал.
— А я, может, не хотела героя! Не нужен был мне психопат, не нужен муж, который человеку голову ножом отпиливает и даже не прищурится, когда кровь захлещет! Мне — не нужен! Не нужен такой муж, как мой отец! Понятно? Я хотела хорошего, доброго, нормального! Человека! Такого, как ты.
Как ты был. Который изо всех сил старается людей не убивать. И чтобы дети от него родились такие. Добрые.
— Под землей такие мрут.
— Под землей любые мрут. И что? Не рожать?
— Не рожать, значит.
— Жить-то ты когда собирался? Со мной — жить?
Пили не чокаясь. Артем сделал долгий глоток. Пустой желудок сразу впитал. Подогрел кровь, крутанул глобус.
— Я не могу жить, Ань. Я больше не умею.
— А кто тогда?
— Отец тебе подберет кого-нибудь. Кого-нибудь достойного. Не шизанутого.
— Ты кретин? Ты слушаешь меня вообще? Или только себя? Кого мне отец подберет? Он меня до тринадцати лет сам в душе мыл! До тринадцати! Ты понимаешь?! Я от него — от него! — сбежала! К тебе! Чтобы жить нормально! Чтобы жить! А ты им хочешь стать! Им, Хантером, не знаю кем!
— Я не… Черт. Мне это надо слышать?
— А что? Боишься расчувствоваться? Боишься, что придется забирать меня?
— Нет. Да…
— Тогда еще послушай: что с моей мамой случилось?