— Врешь, — убежденно сказал Артем. — Знаешь. Кто?!
— Отвали.
— Он же конверт через нашего старикана фюреру слал. И патроны генсеку. Он. И ему же старик рапортует? А? Алексею Феликсычу! За что? Чем он его так? Джипами этими сраными?!
— И что?! Ганза нас с колен подняла! Ты когда сбежал?! После бункера. Взял свою Анечку и сдриснул от нас. А мы что? Нас сколько там после бункера? Половина осталась? И те дырявые все. Мы, если бы не Ганза, развалились бы, и дело с концом. Старик делал, что мог. Других желающих помочь не было. Но ему — без ног и однорукому?! Повеситься ему? А нам — в наемники?!
— Да наемником честней быть! Чем теперь в Ордене вашем!
— На хер иди! Понял?!
— Ты хоть понимаешь, чем он за эти внедорожники заплатил, за винторезы, за шапочки? Он пацанами нашими! Ганза нас и подставила, Летяжка! Мы ведь звали их! В бункере! Звали! Они пришли к нам? Велика помощь, напихать нам своих ублюдков вместо наших ребят! которые из-за них и погибли! Он продал их! Ганзе же и продал!
— Не может. Быть. Должна быть причина.
— А меня убирать — какая причина?!
— А если ты шпион?! Диверсант?! Щит пытался сломать! Вдруг ты против нас играешь?! Втерся! Он сказал, если ты попробуешь сорвать мирный договор… Поставку под угрозу… Значит…
— Чей шпион?! Чей диверсант?!
— Америки. Вышел с ними на связь со своей высотки и…
— И что?! И помогаю им ракеты навести опять?! По своим?! По жене, по отчиму?! По тебе, мудиле?! Тебя продали, меня продали, и наших всех продали, души их, всем списком! Вот что. Понял?!
— Они собой пожертвовали, и все. А красные… Так нужно. Трудно, но нужно. Сейчас время объединяться, Артем. Хоть бы и с красными. Есть другой враг. Настоящий. Трудно забыть пацанов. Я знаю. Старик сам не может их забыть. Ты же видел. Видел, он с ними пьет каждый день.
— Он не с ними пьет. Он просто бухает! Бухает, потому что был герой, а стал колобок! Ни ручек, бля, ни ножек! А если он реально думает, что война с Западом не кончилась…
— Она не кончилась! — заорал Летяга. — Как ты не видишь-то?!
— Доказательства есть какие-нибудь?! Этот Бессолов?! Он как вам доказал, что война?! Тебе мозги промыли! Как он вас всех за яйца-то так крепко взял?!
— Это тебе мозги промыли! Они всегда! Они изо всех щелей! Они нас стереть с лица земли!
— Сука! — Артем вскочил на здоровую ногу. — Ничего не докажешь! Никому ничего не докажешь!
— А ты-то мне что доказал?! Если не враги — тогда — какой смысл?!
— Какой?!
— Да!
— Не знаю!
— Ну и отвали от меня тогда!
Артем подумал. Кивнул. Поковылял прочь.
— Куда? — вслед ему крикнул Летяга.
— Ты прав, — не оборачиваясь, ответил себе Артем.
— Куда? — вслед ему крикнул Летяга.
— Ты прав, — не оборачиваясь, ответил себе Артем. — Ты прав. Должен быть смысл. Просто мы не понимаем его пока. И старик твой не понимает. И Свинолуп знает вряд ли. Хорошо, есть, у кого спросить.
— Погоди! Артем! Артем!
Летяга нагнал его уже у Лубянской площади. Отдал свой противогаз.
— Возьми. Я так доберусь.
Артем не стал спорить. Поплевал маске в глаза, примерил. Прогундосил Летяге:
— Спасибо. Сейчас никак раньше времени сдохнуть нельзя.
От Лубянки потащился, хромый, вниз. Мимо Большого театра, с которого запряженная повозка в пропасть сорвалась, мимо бесслезных фонтанов, мимо гостиниц для с того света гостей, мимо собачьих улиц, парламента немого, и прикинувшегося дохлым Кремля с угасшими звездами, и стенами ни от кого; где-то тут.
Остановился. Было темно.
Как он это сделал? Где стоял?
Сочилась кровь из дважды простреленного левого плеча, как будто бесконечно ее в Артеме было, а ему тяжело становилось без нее. Слабо. Но он все искал, искал; вспоминал. Побрел в одну сторону, потом в другую.
От немощной луны мало толку было. Черное на черном она не могла увидеть, и Артему не помогала. Он опустился на карачки, пополз, шаря рукой по шершавому асфальту. Один раз выудил ботинок, другой — дверную ручку, почему-то брошенную посреди мостовой.
Подошли Леха с Летягой.
— Чего ищешь-то?
— Ответ, — пошутил Артем и сам хрипло посмеялся себе в резиновые уши.
И нашлось.
Он сам Артему подмигнул лунным светом из приотшторенных облаков.
На черно-сером асфальте лежал черно-серый револьвер. Свинолупов расстрельный наган. Взял его в руку. Тяжелое, тугое, злое оружие. Артему сейчас именно оно было нужно. За ним он сюда и шел. Ничего без него тут, оказывается, нельзя было понять.
Вот именно этот вороненый ствол нужно было в глотку Бессолову запихнуть. Пускай через него дышит — и объясняет Артему, зачем людям в метро сидеть.
— Все? — спросил у него Леха.
— Какое все! — поглядел на него Артем. — Теперь в бордель!
Глава 19
Что писать
На Трубную его внесли.
Летяга на закорках втащил. Поверху нес, в метро боялись спуститься.
Артем уже ржавым кашлял. Пока он болтал ногами у Летяги на спине, все убеждал дать ему самому пойти. А как только становился на ноги, сразу падал на колени. Кончался завод. Останавливался ключ в спине.
Но когда пришли на Цветной, какая-то пружинка в груди перещелкнула и решила еще пожужжать. Артем разогнал рукой красную хмарь перед глазами, распрямился. Сам чувствовал: много сделать он не успеет. Надо сделать одно, но важное. Нащупал наганную рукоять: так? Наган соглашался.