— Не хочешь прокатиться, дед? — обернулся к Гомеру Артем. — Для сердца полезно. Дольше протянешь. Тут.
Но старик не отвечал — стеклянно смотрел на то, как вращаются спущенные колеса, пытаясь уцепиться за воздух. Лицо у него было перекошено, как у паралитика: половина улыбается, половина омертвела.
— Все хорошо с тобой, дедуль? — спросил Артем.
— Да. Вспомнил кое-что. Кое-кого, — Гомер хрипнул, прочистил горло, оправился.
— А.
У всех есть, кого вспомнить. По триста теней на человека. Только и ждут, чтобы ты о них подумал. Расставят свои силки, установят растяжки, лесочки протянут, паутинки — и ждут. Кому велосипед бесколесый напомнит, как детей учил по двору ездить, кому чайник засвистит — точь-в?точь как у родителей на кухне, когда по выходным в гости приходил обедать и делиться жизнью. Моргнешь — и в этот самый миг между сейчас и сейчас вдруг глаза видят вчера, и видят их лица. С годами, правда, все хуже видят. И ладно.
— Откуда ты про меня узнал?
— Слава, — улыбнулся Гомер. — Все знают.
Артем скривился.
— Слава, — выплюнул он это слово обратно.
— Вы же метро спасли. Людей. Если бы вы тех тварей тогда ракетами не… Я не понимаю, если честно. Почему вы не хотите рассказывать об этом?
Впереди были: телебашня, ворота на ВДНХ, черная женщина с воздетыми руками. Надо было на другой велосипед залезать, но другие все уже были заняты, и Артему достался именно этот. Артем хотел бы крутить педали в обратном направлении, назад, прочь от башни, но так электричество не вырабатывалось.
Артем хотел бы крутить педали в обратном направлении, назад, прочь от башни, но так электричество не вырабатывалось.
— Я от Мельника о вас услышал.
— Что?
— Мельник. Знаете его? Командир Ордена. Про Орден-то вы, конечно, осведомлены? Спартанцы… Вы же сами, насколько я понимаю, состояли в нем… раньше?
— Вас Мельник ко мне отправил?
— Нет. Мельник рассказал просто. Что это вы им сообщили. Про черных. Что вы через все метро прошли… Ну и я сам уже потом… Стал раскапывать. Что мог. Но тут все равно много неясного. Понял, что без вас толком не разобраться, и решил…
— Он еще что-нибудь говорил?
— А? Кто?
— Мельник еще что-нибудь говорил про меня?
— Говорил.
Артем перестал крутить педали. Перемахнул через раму, спрыгнул на пол. Скрестил руки на груди.
— Ну?
— Что… Что вы женились. Что зажили нормальной человеческой жизнью.
— Так он сказал?
— Так и сказал.
— Нормальной человеческой жизнью, — Артем улыбнулся.
— Если я ничего не путаю.
— А что это на его дочери я женился, не уточнил?
Гомер покачал головой.
— Все?
Старик пожевал. Вздохнул. Признался.
— Сказал, что у вас случилось помешательство.
— Ну конечно. У меня.
— Я просто передаю, что слышал…
— Больше ничего?
— Кажется…
— Что убить меня собирается, например? Из-за дочки… Или…
— Нет, ничего такого!
— Или обратно ждет… В строй?
— Не припомню…
Помолчал, переварил. Вспомнил, что Гомер все еще тут, изучает его.
— Помешательство! — Артем хохотнул как получилось.
— Я так не считаю, — предупредил его Гомер. — Кто бы что ни говорил, я совершенно убежден, что…
— Откуда вам-то знать? Тебе?
— Только потому что вы продолжаете искать выживших? Только потому что вы не хотите сдаваться — считать вас сумасшедшим? Слушайте, — старик глядел на Артема серьезно. — Вы же гробите себя ради людей, и я, честное слово, не понимаю, почему они к вам так.
— Каждый божий день хожу.
— Наверх?
— Каждый день — по эскалатору на поверхность. Потом до этой высотки. Пешком — на крышу по лестнице. С ранцем.
Велосипедные соседи заприслушивались, замедлили свою гонку.
— И да! Ни разу еще не слышал, чтобы ответили! И что? Что это доказывает?! — Артем уже не Гомеру кричал, а всем этим гребаным велосипедистам, мчащимся в стену, в землю. — Ничего это не доказывает! Как вы не чувствуете?! Должны быть еще люди! Должны быть еще города! Не можем мы в этой дыре, в этих пещерах быть — единственными!
— Да хорош ты, Артем! Задрал уже! — не выдержал парень с долгим носом и мелкими глазками. — Всех же разбомбили америкосы! Ничего нет! Что ты страдаешь все?! Они нас, мы их, точка!
— А если мы и не единственные? — как бы сам у себя поинтересовался Гомер.
— Если я вам скажу, что…
— Лазает туда, как на работу! Сам фонит и других облучает! Труп ходячий! — парень никак не мог остановиться. — Нас еще потравить всех тут надо теперь?!
— Если я вам скажу, что есть… Выжившие? Если скажу, что сигналы из других городов были? И что их перехватывали?
— Повтори.
— Были сигналы из других городов, — твердо сказал Гомер. — Их ловили. Разговаривали.
— Врешь.
— Я знаю сам человека, который вел радиообмен…
— Врешь.
— А если он сейчас перед вами стоит? Что тогда скажете? — Гомер подмигнул Артему. — А?
— Что крыша у тебя съехала, дед. Или что нарочно врешь. Врешь ведь? Врешь?!
Глава 3
Труба
На станции потолки были невысокие, под людей. Но перегоны строили не для них: от стены до стены пять метров, и от потолка до пола столько же.
Далеко, на другом конце метро обитали дикие, верившие, что туннели это ходы, прорытые в тверди Великим Червем, богом, создавшим Землю и родившим из своего чрева людей; а уже люди только потом отреклись от своего Творца, приспособили эти ходы под свои надобности, а вместо Червя построили себе из железа поезда и стали врать себе, что они и были изначально, а никакого Червя не было. Почему бы в такого бога не верить? Он к подземной жизни больше приспособлен.