Обнялись все-таки.
— Куда вы? — спросил Сухой.
— Куда угодно. Куда мы, Ань?
— Во Владивосток. Хочу на океан.
— Значит, во Владивосток.
Белую Савельеву шкуру Артем перестелил Ане: надо беречься, ей еще детей рожать. Убрал наган в бардачок. Завел мотор. Хлопнули дверьми.
Сухой наклонился к нему. Попросил опустить стекло. Прогундел в хобот:
— Артем. Не суди людей. Люди не виноваты.
Артем послал ему воздушный поцелуй.
— Пока, дядь Саш. Чао-какао.
Сухой кивнул, отошел. Илья Степанович, ежась, помахал рукой. Больше провожающих не было.
Артем положил руку Ане на коленку. Она накрыла его перчатку своими двумя.
Завел мотор. Хлопнули дверьми.
Сухой наклонился к нему. Попросил опустить стекло. Прогундел в хобот:
— Артем. Не суди людей. Люди не виноваты.
Артем послал ему воздушный поцелуй.
— Пока, дядь Саш. Чао-какао.
Сухой кивнул, отошел. Илья Степанович, ежась, помахал рукой. Больше провожающих не было.
Артем положил руку Ане на коленку. Она накрыла его перчатку своими двумя.
Японка чихнула синим, запела походную и рванула с места — и сразу туда, в волшебный и невероятный город Владивосток, стоящий на теплом шальном океане — через громадную и прекрасную неведомую страну, населенную настоящими живыми людьми.
В спину им был — солнечный ветер.
Конец
Послесловие
Хороший был бинокль, немецкий, качественный. На километр хватало с лихвой. Внедорожник провожал японку на осторожном расстоянии до МКАДа, там остановился.
— Отчалил, Алексей Феликсович! — сказал рации Леха. — Дальше вести?
— Что он нам? Пускай валит. Скатертью дорожка, — ответила та. — Все, давай домой.
Записано Шкуркиным И.