Конвой был строгий: чтобы Артем с Гомером не сбежали, смотрел внимательно. Дотолкали в спину до перехода с радиальной линии на Кольцо. Поставили ожидать у железной дверки в белокаменной стене.
Минут через десять позвали.
Пришлось пригнуться, потом еще раз, и снова: служебные помещения как для морлоков делали.
Хотя то поколение, которое уже под землей родилось, было все недорослым, и ему бы тут как раз подошло по размерчику.
В маленькой комнатке заседали двое. У первого имелась внушительная ряха и очки, но не хватало волос; весь остальной организм его был спрятан куда-то в недра тяжелого полированного стола. Казалось, тут только есть одна совершенно автономная голова.
У второго человечка не имелось ничего интересного вовсе.
— Замначальника станции Проспект Мира-Кольцевая Рожин Сергей Сергеевич, — сказал неприметный, почтительно указывая на мордатого.
— Слушаю, — теперь солидно и басовито произнесла ряха.
— Дело такое, Сергей Сергеич. Мужикам нужно на Ганзу. Визы стоят, — попросил Леха.
Голова в очках ржаво, с натугой навелась на него своим набрякшим носом и шумно втянула воздух. Прочувствовав, исказилась судорогой. Видимо, в этот кабинет брокеров пускали нечасто.
— Вход на территорию Ганзы до дальнейших распоряжений это самое отказать и точка! — дал отзыв Рожин.
Стало неловко.
— И что, без вариантов? — хмуро спросил Артем, но Леха на него шикнул.
— Какие тут варианты подкуп должностного лица это самое немедленно сейчас раз и все и чтобы больше не сметь никогда ясно или нет! — грозно проговорила рожинская голова. — В то время как люди по всему метро вы просто не имеете права! Карантин на то и дан человеку чтобы а не то ситуация может выйти понимаете вы это или нет! И если мы тут поставлены чтобы блюсти то мы будем блюсти и блюсти до последнего потому что на карту поставлено сами знаете что! Меры фитосанитарного контроля! Сухая гниль между прочим! Этот разговор окончен!
Он замолчал и в комнате установилась тишина, как будто отказ был заранее записан на кассету; вот она доиграла до конца, щелкнула — и за ней уже никакой музыки.
Рожин жег Артема и Леху взглядом через толстые линзы своих очков, тишина копилась и копилась; будто от них чего-то ждали.
Прожужжала навозная муха — тяжелая, как бомбовоз. В кармане ее, что ли, Леха пронес?
— Значит, поверху пойду, — развел руками Артем. — Халтурщик ты, Алексей.
— Мои десять все равно мне…
— Зачем же поверху? — наконец подал голос неприметный человек. — Это небезопасно.
Он, в отличие от Рожина, за всю встречу не поморщился и не фыркнул ни разу. И вообще, видимо, морщился он редко. Лицо у него было гладким, черты — безмятежными, голос — баюкающим:
— Сергей Сергеевич высказал официальную позицию. Он ведь при исполнении. Его можно понять. И Сергей Сергеевич правильно обозначил проблему: наша задача — помешать распространению сухой гнили, опасной грибковой инфекции, которая поражает шампиньоны. Если у вас в голове созрел компромисс, обсудите его со мной. Ситуация серьезная. Сто патронов за троих.
— Я не с ними, — сказал Леха.
— Сто патронов за двоих.
Артем подсмотрел, что там с Рожиным: от такой крамолы его обязательно должны были поразить корчи. Но нет, заместитель начальника станции ничуть не пострадал, как будто неприметный человек издавал инфразвук, просто неслышный для его уха.
Сто патронов.
Три с лишним рожка — из шести, которые Артем захватил с собой.
Сто патронов.
Три с лишним рожка — из шести, которые Артем захватил с собой. За одну только возможность пройти на Ганзу. А ведь это самое начало дороги. И все же… Все другие маршруты, включая и путь по поверхности, могли стоить им еще дороже — к примеру, головы.
Карта перед глазами: спуститься по Ганзе, проехаться на ее удобных, скорых маршрутках сразу до Павелецкой, а оттуда — по прямой уже, без трудностей и препятствий — сигануть до Театральной. И не нужно ступать за границу Красной Линии, и Рейх можно миновать…
— Идет, — сказал Артем. — Прямо тут доставать?
— Ну естественно, — ласково ответил неприметный.
Артем сбросил рюкзак, расстегнул баул, нашарил спрятавшиеся в барахле магазины, принялся выщелкивать тусклые островерхие патроны на стол.
— Десять, — он пододвинул первую партию к Сергею Сергеевичу.
— Ну что за бестактность! — расстроился неприметный; поднялся со своего места и забрал пульки себе. — Человек же при исполнении! Ну вы что? А я для чего, по-вашему?
К счастью, Сергей Сергеевич патронов не увидел.
Нахмурившись неприступно, он прочистил горло и принялся перебирать сваленные на столе документы, перекладывая их из одной стопки в другую. Теперь казалось, что он остался в кабинете один: присутствие всех прочих он вообще не мог как-либо зарегистрировать своими органами чувств.
— Восемь, девять, десять: сто.
— Все правильно, — заключил неприметный. — Спасибо. Вас проводят.
Леха одобрительно потрепал Христа.
— И чтобы больше не это самое! — заговорила голова Рожина. — Потому что должны быть какие-то принципы! И в такой трудный момент когда требуется солидарность! Сухая гниль! Безотлагательно! Всего доброго!
Гомер, всю эту встречу остававшийся от удивления немым, поклонился говорящей голове с подлинным почтением.