— У Гомера было не так.
— А как?
— Там ты просишь о чуде, кажется. И потом, когда прорыв… Ты думаешь, что это дождь пошел. Что-то такое.
— О чуде!
* * *
— Меня… Мне плохо. Мутит. Помоги мне… До уборной.
— Можешь прямо тут. Я уже ко всему привыкла. Дать таз?
— Не хочу тут. Не хочу при тебе.
* * *
— Давай! Давай! Еще! Еще! Пожалуйста, еще! Ну. Ну?!
— Ты сладкая. Ты такая сладкая. Боже, какая ты сладкая.
— Не останавливайся. Еще. Еще хочу.
— Я больше… Я больше… Я…
— Нет. Нет-нет.
— Я все. Я все. Боже. Боже. Я тебя люблю.
— Не болтай ерунды.
— Нет, правда. Я тебя заберу отсюда. Сейчас вот подкоплю и заберу. Не хочу, чтобы ты тут была. Ты не подходишь для этого места. Заберу.
— Ладно, уговорил.
— Ах, с-сладкая! Сколько с меня?
— Как в прошлый раз.
— А скидочку? Сделай скидочку! Как постоянному клиенту?
* * *
— Ты зачем это делаешь?
— Что?
— Зачем этим занимаешься? Я тебе не читаю морали, просто…
— Начинается, да?
— Нет, правда. Гомер говорил, что… Что ты не такая.
— Не какая? Ты не понимаешь, да? Какая разница, что говорил Гомер! Он живет в своем волшебном мире. А я в своем настоящем. И в моем настоящем мире лучше вот этим заниматься, чем людям в голову стрелять. А что мне еще делать? Мечтать о том, как однажды мы все вернемся наверх, и как это будет прекрасно и удивительно? Но это потом будет, а деньги нужны сейчас.
— Только из-за денег? А если бы были деньги?
— Ну вот у тебя есть?
— Нет.
— О чем тогда разговор?
— Как ты сюда попала?
— Один добрый человек привел. Подобрал и пристроил. У меня больше никого нет. Жить негде. У тебя есть дом?
— Есть.
— А жена?
— Есть. Была. Есть.
— Вот и хорошо. А тут ты что делаешь?
— Не хочу туда. Мне тут спокойней.
— Тебе скоро уйти придется. Полежишь еще чуть-чуть — и вперед. Потом когда-нибудь вернешься.
— Почему?
— Мой хозяин придет. Он не должен тебя видеть.
— Какой еще хозяин? Сутенер?
— Лежи. Успокойся. Вот бульон, попей. Пей.
— Я не буду эту дрянь… Меня тошнит. Что за хозяин?!
— Не имеет значения.
— Ты что, вещь? Какой хозяин еще?!
— Дурак!
— Ты от этого удовольствие, что ли, получаешь?! От всех этих грязных мужиков?!
— Удовольствие… Хорошо бы, между прочим, и тебе помыться. Вставай, отведу тебя.
* * *
— Найдешь Леху? Брокера? Который меня сюда привел? Скажи, чтобы забрал меня. Ночевать где-то надо.
— Можешь… Можешь сегодня остаться. Хозяин не придет, наверное. Из-за этой войны… Сейчас не каждый день бывает. Хочешь?
— Где? Прямо тут? Или на той койке, где тебя…
— Тут. Поешь со мной? Грибы.
— Спасибо. Я не знаю, как… Я потом заплачу.
— Дай колено посмотреть. Мне тут мазь дали. Полежи спокойно.
— Холодно. И щиплет. Ай.
— А когда тебе так спину раздирали, не щипало?
— Там… Пожаловаться некому было. А тут — ты.
— Да.
— Что — да?
— Ты вот спрашивал. Почему я? Почему я шлюха. Как стала.
— Я не спрашиваю.
— А ты спроси. Мне не стыдно. Думаешь, ты один такой? Тут знаешь сколько таких? Одичавших. Одиноких. Которым некому пожаловаться. Их тянет всех ко мне. Ко мне, магнитом. Понимаешь? В меня. И если их не принять… Не дать им… Выплеснуть это все… Грязь, ужас свой… Злобу. Нежность. Они тогда совсем озвереют. Вы, мужчины, так сделаны. Они приходят ко мне такие — их трясет прямо от жизни. А я их успокаиваю. Мир им даю. Понимаешь? Мир. Утешаю их. Они потыкаются-потыкаются… Покричат… Позлобствуют… Поплачут… Утихнут. Ширинку застегнут. И могут еще немного пойти пожить без войны.
— Ты так говоришь… Так девочка не может говорить. Ты же девочка. Хрупкая. Изящная. Вот эти руки твои… Ручки…
— В борделе год за десять идет.
— Значит, мы с тобой ровесники?
— Ой, все!
— Мне нужно выпить. От облучения помогает. У тебя нет ничего?
— Мне тоже нужно.
* * *
— Подвинься.
— Ты разве не там собиралась ложиться? Не у себя?
— Двигайся давай.
— Ты разве не там собиралась ложиться? Не у себя?
— Двигайся давай.
— Я тут с тобой не смогу так просто лежать, учти. Ты себя в зеркале видела? Ты же красивая очень.
— Помолчи.
— Я не могу помолчать.
— Куда тебе, вояка? Ты-то видел бы себя в зеркале. Тебе сейчас ни до чего должно быть. У тебя вон волос не останется скоро. Будешь похож на своего Хантера, как мечтал.
— Ты в меня влюбишься тогда? Я хочу, чтобы ты в меня влюбилась.
— Зачем?
— Ну мне проще будет тогда жить и умирать.
— Помолчи. Повернись. Повернись ко мне.
— Ты… Нет, постой. Я так не хочу.
— Что?
— Не хочу, чтобы ты со мной из жалости. Из сострадания. Как со всеми остальными. Не надо со мной спать, потому что у меня волосы выпадают. Ясно?
— Хорошо, не буду. Видок, если честно, так себе. Завтра побреем тебя. Спокойной ночи.
— Погоди. А может, другие причины найдутся?
— Какие?
— Ну… Потому что в первый раз, тогда еще, тебе со мной было хорошо. Потому что я красивый, там, не знаю… Мужественный.
— Я не очень помню, как там было в первый раз.
— Дай еще глоток. И да, я думаю, я один такой. Хочу думать, что я такой один. Можно, я так буду думать? Хотя бы час?
— Пей.
* * *
— Все… Все… Все… Я все…
— Ты просто… Сумасшедшая… Я еще… Можно мне еще…
— Ты облученный же… Куда тебе… А?
— Не знаю… Мне еще тебя нужно. Может, организм думает, что в последний раз… А?
— Дурак. Тяжело.
— Это необъяснимо с точки зрения медицины. Это чудо. Но я вот опять…