В толпе завздыхали, запоказывали на культю, заобсуждали ее с увлечением.
— Убери этих… — Мельник раздосадованно кивнул на народ.
Строй мигом распался, стал цепью, и цепь пошла растущим кругом теснить недовольных зевак дальше от Мельника и от туннеля.
— Чертова военщина! — обижались в толпе.
— Ты уверен, что они хотят станцию взять? — без доверия спросил Мельник. — Это ведь против договора.
— Говорят, если они не возьмут, красным достанется.
— Ты что там делал? — Мельник смотрел на него снизу вверх, а казалось — сверху вниз.
— Я… Можно потом сказать? Лично — вам?
— Лично мне… — он потрогал свое острое колено; ноги у него были худые, бессильные, никчемные. — Лично мне, да? Анзор! — сказал он недобро, негромко. — А ведь мы и сами могли бы догадаться, а? Про фашистов. Могли бы мы?
Из оцепления теперь наконец некоторые оборачивались на Артема, узнавая. Артему потеплело. Может, улыбались под масками. Два года не объявлялся все-таки. Но мог бы и сто два — с кем воевал, того все-таки не забудешь. Зря сомневался.
— Могли бы, товарищ полковник.
— Погоди. А если они Охотный ряд отрежут… Площадь Революции тогда тоже без поддержки будет. Там же единственный переход через Театральную с Красной Линии, так?
— Так точно, — подтвердил рыжий Анзор.
— Если это все правда, — Мельник крутанул левое колесо, сделал в раздумье полукруг. — Я бы на их месте уже и Площадь сразу оттяпал. Так одна станция в плюс, а так — две.
Точно, понял Артем. Грех не взять. Все равно крови литься. Дитмар, конечно, попробует.
— Вопрос — не велик ли кусок. А что, удалось им переходы отрезать?
— Один точно нет, — ответил Артем, сообразив.
— Ну, значит, красные будут перебрасывать силы и отвоевывать. А это что? Большая война в шаге от нас. От Полиса. По трем направлениям сразу, — он поднял левую руку, загнул на ней пальцы. — Площадь Революции — это один перегон от нашей Арбатской. Охотный ряд — отсюда, от Библиотеки. И Боровицкая — от Рейха, от Чеховской. Нас коснется. Вопрос — когда. Завтра, послезавтра, или через неделю.
Мельник оглядел своих бойцов; их хватало ровно, чтобы очистить половину платформы.
— Половину здесь оставить, — приказал он Анзору. — Половину на Площадь Революции.
И покатился сам, неровно, к лестнице.
— Святослав Константинович… Я поговорить с вами…
— Иди, — Мельник катил дальше, не останавливаясь.
Довезли его до Арбатской, где у полковника было свое помещение. По пути не говорили. Артем не хотел при свидетелях, а Мельник вообще не хотел. Артема оставил в предбаннике с Летягой; сам заперся у себя. Чужой им обоим Анзор побежал с каким-то поручением, и только тут русый Летяга Артема обнял, чуть кости ему не переломав, подмигнул косящим глазом.
— Как ты? — прошептал он.
— Скучаю, — сознался Артем.
— Обратно не возьмет? — Летяга кивнул на дверь. — За что лютует?
— Из-за Ани.
— Ну ты тоже… Ягодку его сорвал! — Летяга бесшумно хохотнул, толкнул Артема в грудь, пошатнул его. — Думаешь, он ее для таких шалопаев растил?
— А вы тут как?
— Много новых набрали. После бункера…
Переглянулись, помолчали.
— Да. Не отвечает. Отключился. В отказ ушел. Достанем, Алексей Феликсович. Вручим. Принято. Есть! — еле пролезло под дверь тихое из Мельникова кабинета.
Мелькнуло — кому это Мельник рапортует? Какому-то Феликсовичу? Мельник! Чтобы сгладить, чтобы не думали, что он подслушивает, Артем спросил про закрытую дверь:
— Как он?
— Ну как… — Летяга помялся; совсем в шепот ушел. — Перед тем, как на Библиотеку идти, решил до ветру… Приспичило. И в сортире упал с этой клятой коляски на пол. Мы, конечно, стояли там рядом… Снаружи. Хотели войти, поднять его… Ноги ведь не свои, и рука одна всего. Он как заорет — пшли вон! Десять минут по полу кочевряжился… Пока сам обратно не залез… И хер его знает, как он залез… Одной рукой. Чтобы мы его только на полу без порток не видели.
Вот так.
— Да…
— Вот те и да. Ладно. Ты… Ты-то сюда какими судьбами?
— Я-то…
Артем смерил, оценил Летягу; в бункере Летяга принял за Артема пули, когда тот сидел на полу с заклинившим затвором — выскочил из укрытия и на себя огонь отвлек. А Артем тащил его, тушу, истыканного свинцом, на закорках, к санитару. Санитар прописал Летяге околеть от кровопотери, но Артем с ним по группе и резусу был близнец, и полтора литра из себя Летяге нацедил; Летяге хватило. Свинец достали из него мятыми комками: все пули порасшибались о Летягино жесткое мясо. Так с тех пор и булькало в нем полтора литра одолженной Артемовой крови. Все вернуть собирался.
— Я радиста искал. На Театральной.
— Какого радиста? — насторожился Летяга.
— Был там… Один. Говорил, что нашел выживших. Кроме нас еще. Где-то на Севере. Странная история. Я сам… Знаешь… Сколько раз пытался? Поймать сигнал. Все… Пусто. А этот… Ну вот, я и…
Летяга кивнул ему. Участливо так.
— Да пошел ты! — Артем усмехнулся и пихнул его в каменный живот.
— Артем! — крикнули из-за двери.
— Изобрази нормального, — сказал Летяга. — Может, он тебя обратно возьмет. Мы-то тут по тебе тоже скучаем.
* * *
Комната была большая; как раз хозяину по размеру. Мельник въехал за широкий дубовый стол, заваленный бумагами. Въехал, поправил бушлат — и коляски не стало видно. Как будто на стуле сидит замерзший человек. Не топят в кабинете, вот и все.