На подходе к аулу нас облаяли два крупных пса. Валия хотела шугнуть их саблей, но я удержал ее руку, и собаки, выполнив свой долг, отстали.
Потом появились дети. Пятеро малышей от двух до десяти лет смотрели на нас во все глаза. Еще бы — где они еще увидят людей из Большого Мира? Черные глазки детей блестели, как крупные обсидиановые бусины, они весело гомонили и улыбались нам.
Валия собиралась широким монаршим жестам одарить малышей, поскольку конфет у нее сейчас не было, — деньгами. Но я опять удержал ее руку. Не стоит показывать деньги раньше времени — это все равно что приехать на велосипеде.
На лай и детский гомон во двор вышла женщина лет сорока.
— Добрые люди, — констатировала она, понимающе взглянув на наши обтрепанные, запыленные одежды. — Заходите в дом, отобедаете, чем бог послал.
Мы низко поклонились. В ауле свято чтили закон гостеприимства. Сразу было видно, что живут здесь бедно, но отказывать в пище гостям на этом основании не собираются.
Слишком чистый стол говорил о том, что обедали за ним не очень часто и не слишком обильно. Мы присели, хозяйка выставила на стол простоквашу и грубый подгоревший лаваш. Дети зашли в дом и жадно уставились на гостей. Не только потому, что не могли налюбоваться незнакомыми людьми, но и потому, что гости сели за стол. Глаза детворы голодно поблескивали.
Валия поняла все с первого взгляда. В глазах ее появились слезы, она собралась что-то сказать, но я вновь положил руку на ее ладонь. Потом, преломил лаваш, взял плошку с молоком и пробормотал слова благодарности духу домашнего очага. Валия сделала то же. Но, несмотря на голод, есть при детях, провожающих в рот каждый кусок, ей было трудно.
— Где же человек, который владеет этим домом, уважаемая? — спросил я хозяйку. Пожив в горах, я отлично знал, что употребить слово «муж» или «жена» — все равно что сказать что-то неприличное. Муж никогда не назовет жену «женой». Он скажет: женщина, что сидит у очага в моем доме.
— Он в отлучке, — потупила глаза хозяйка.
— А другие мужчины.
— Кто-то поехал вместе с ним, кого-то нет в живых. Молодые джигиты пасут овец неподалеку.
— Старшие ушли на войну?
Хозяйка промолчала. И так было ясно. На чьей стороне они собираются воевать, я спрашивать не стал. В такие вопросы женщин не посвящали. Может быть, их мужья и сами не знают, под чьи знамена встанут. Платили бы жалованье. Но в армии Лузгаша люди из этого аула наверняка не приживутся.
Платили бы жалованье. Но в армии Лузгаша люди из этого аула наверняка не приживутся. Они еще помнят кодекс чести воина, который забыт в армии Луштамга.
В саклю заглянула еще одна женщина — лет пятидесяти. Увидев гостей, она понимающе кивнула и присела в углу.
Немного насытившись, мы начали учтивый разговор:
— Здоровы ли ваши овцы? Овцы оказались здоровы.
— Вдоволь ли травы на полях?
С травой тоже было неплохо, но поголовье плохо перезимовало. И волки лютовали. Так что шашлык приходится готовить нечасто, и хозяева просят гостей извинить их за то, что не накормили мясом.
Мужчине спрашивать имена женщин было не положено, но Валия быстро выяснила, что принявшую нас женщину зовут Гульнара, а старшую, ее соседку — Дульфат.
— Не продадите ли вы нам провизии в дорогу? — спросила наконец Валия.
— Гостям мы дадим всего, что у нас есть, — ответила Гульнара. — О какой продаже может идти речь?
— Считай нас не гостями, а купцами, — улыбнулась княжна. — Мы можем заплатить. Нам нужно продуктов на три дня.
— На три — значит на три, — спокойно ответила хозяйка. — Купец — это тот, кто берет воз пшеницы или стадо овец. Но купца не принимают у очага.
— Мы заплатим, — продолжала настаивать княжна. Живя в Бештауне, она немного позабыла горские обычаи, хотя отец, конечно, должен был заставить дочь изучить их досконально.
— Зачем ты нас обижаешь? — вступилась за соседку Дульфат. — Вы получите все, что нужно. Мы — не нищие и свято чтим законы гостеприимства. Если нужно, мы дадим вам с собой овцу, двух овец — придется только подождать, пока молодые джигиты вернутся с пастбища…
Спор вяло продолжался в течение двадцати минут. Княжна раскраснелась, хозяйка и ее соседка оставались спокойны, хотя, как я думаю, уже заподозрили в Валие разбойницу, грабящую караваны. Местного Робин Гуда в женском обличье с кривой саблей. Но за себя они не опасались — у них было нечего взять.
Дети с интересом слушали разговор. Старшие наверняка понимали, что лаваш, который возьмем мы, не съедят вечером они, но в их глазах не читалось неприязни или сожаления. Только доброжелательность. Гость послан богами.
— Я ваша княжна! — в сердцах выкрикнула девушка. — Я — Валия Ботсеплаева, и я могу себе позволить заплатить вам!
— А княжне мы обязаны всем, — не растерялись женщины. — Ты владеешь всем нашим имуществом — бери, что тебе нужно. Неужели мы нарушим закон гостеприимства по отношению к княжне?
Во время разговора мы выяснили, что в загончике за домом содержится больная овца. Она подранила ногу, и ее собирались зарезать на праздник.
— Продай нам овцу, хозяйка, — попросила Валия. — На праздник вы купите гусей или даже корову. Сколько стоит корова?