Высокий Иван, густая светловолосая шевелюра которого находилась в полном беспорядке и стояла дыбом от работы с электрической машиной, вдруг подскочил ко мне и энергично закивал.
— Иван немой, — коротко пояснил Слуцкий. — А голова светлая. Только на третьем курсе, а уже подумывает о защите диссертации. Я считаю это реальным.
— Да, да, — кивнул я, приглядываясь к Терентию. После знакомства с самим профессором и его студентами я невольно искал, какие физические недостатки могут быть у него. Взглянув на руки юноши, я отметил, что он скорее страдает определенными излишествами. На руках Терентия было по шесть пальцев.
Оборудование физической лаборатории профессора Слуцкого мне понравилось.
Здесь были и весы для точного взвешивания, и прекрасные оптические приборы, и великолепные инструменты. Несколько станков, столярные верстаки, баллистические полигоны — все это позволяло оснастить необходимыми материалами и поставить любой эксперимент. Профессор в подробностях рассказывал мне о своих исследованиях, которые, нужно заметить, отличались слишком большим разбросом интересов. Поликарп Тимофеевич словно бы олицетворял гениального ученого семнадцатого-восемнадцатого веков, одновременно занимаясь механикой и оптикой, газовой динамикой и опытами по электромагнетизму.
Все это было как нельзя кстати, но меня интересовал и еще один вопрос: куда делись два студента и пожилой лаборант Слуцкого? Какая напасть обрушилась на них?
— А вот студенты, которые пропали… — начал я и понял, что затронул больную тему. Профессор сразу сморщился, блеск в его желтых глазах приугас. — Чем они занимались? Не было ли у них проблем в личной жизни? И вообще, как они исчезли?
Профессор тяжело вздохнул:
— И вы, господин Лунин, туда же. Здесь ведь не только уголовная милиция — здесь контрразведка работала, служба безопасности. На самом высоком уровне. Потому что каждый мой студент-практикант и паромет мог самостоятельно собрать — были бы материалы, — и еще много чего сделать. И ничего, — профессор сказал «ничего» по слогам, — ничего не нашли!
— Так я ведь не из контрразведки, Поликарп Тимофеевич, — мягко улыбнулся я. — У меня и методы свои. Расскажите еще раз.
— Константин расскажет, — буркнул Слуцкий. — Он безвылазно в лаборатории сидит, первый обо всем узнал. — А когда наукой надумаете заниматься, а не глупостями, — добро пожаловать ко мне!
С этими словами Слуцкий шаркающей походкой скрылся в одном из боксов.
— Расскажешь, Константин? — спросил я студента, который, услышав свое имя, подошел к нам.
— О чем?
— Да о том, как товарищи ваши пропадали.
— А, о товарищах, — как-то странно выговорив слово «товарищи», проговорил студент. Складывалось ощущение, что ему так и хочется добавить «гусь свинье не товарищ». Но вслух он ничего не сказал, а сразу, без предисловий начал рассказ:
— Три недели назад Дима Самойленко долго здесь работал. Обычно ему бы все сбежать пораньше да обжираться.
Он весил килограммов сто двадцать. Сало в три слоя висело. Поэтому его и в армию не взяли — сказали, случай безнадежный, такой вес за три года не согнать. Живет он в студгородке, как и все мы. Точнее, я все больше здесь ночую, но комната за мной закреплена. А он домой ночевать ходил — там ведь кухня, шкаф с припасами… Стало быть, сложил он инструменты, которыми работал… Мне еще заставлять его пришлось, он все порывался домой убежать — кричал, что темно уже, кушать хочется. Темно, не темно — сделал дело, гуляй смело. Все нормальные люди через главный корпус в студгородок ходят. Особенно ночью. В рощах темно — хоть глаза выколи, корни из земли торчат, споткнуться можно. А Дима поперся прямо через тутовник. Есть там тропка, только по ней и днем идти — лицо все исхлещешь. Короче, конечно, в два раза, но, по-моему, лучше прогуляться перед сном по ровным дорожкам. Одним словом, я последний был, кто его видел. Утром на работу Дима не пришел. Никто и не всполошился. Может быть, животом мается — с ним это часто бывало, после того как обожрется. И на следующий день нет. На третьи сутки профессор заинтересовался, где же студент, послал курьера в общежитие, а там ему сообщают, что уже три дня Димы нет.
И на следующий день нет. На третьи сутки профессор заинтересовался, где же студент, послал курьера в общежитие, а там ему сообщают, что уже три дня Димы нет. Принялись копать и выяснили, что он до общежития так той ночью и не дошел. Ну, искать его начали по садам. Сумку нашли, в ней протухшие бутерброды. А Димы и след простыл.
— Может, он сбежал просто? Или ушел? Или украли его?
— Маловероятно, — отрезал Константин. — В тутовнике сумка валялась. Бутерброды он просто так никогда бы не бросил, особенно на ночь глядя, когда столовая не работает. И что украли его — сомнительно. Как такую тушу транспортировать? Проще уж было Семена украсть. Его, кстати, позже мертвым нашли. А Самойленко, боров толстый, мог только под землю провалиться. Или пышными калачами его куда-то заманили.
— Не очень-то ты Диму любил, — заметил я.
— А за что его любить? Да и вообще, как можно уважать человека, для которого его брюхо важнее науки?