Ситуация не нравилась мне все больше. Я подошел к двери, распластался по ней спиной, рискуя получить удар копьем сквозь обшитые войлоком не очень толстые доски. Глубоко вдохнув, я стремительно вступил в комнату, не отрываясь от поверхности двери, сразу же оставляя свободным дверной проем, куда враги могли и должны были направить все свои удары. Органы чувств работали в полную силу. После тьмы на улице даже лампады светили ярко. Но я не щурил глаз и не моргал, пытаясь уловить боковым зрением каждое движение, стремясь различить малейший шорох. Но дом был бесшумен, недвижим, безлюден и пуст, насколько я мог судить.
Передвигаясь в максимально ускоренном ритме, я заглянул во все комнаты. Пусто. Вернулся в кухню с лужей крови — это помещение я оставил напоследок. И сразу понял, почему по дому гулял сквозняк. Лист фанеры на потолке был оторван.
Крыша над ним разметана. В комнату заглядывали звезды. И, кроме звезд, вверху горели адским огнем два близко посаженных багровых глаза.
Почти не целясь и не раздумывая, я бросил в сверкающие глаза три метательные звездочки, перекатился по полу в коридор и занял оборонительную позицию. На все это ушло не более секунды.
Ни вскрика, ни звука падения, ни топота ног — ничего. Будто бы я сражался с настоящим призраком. Лишь глухой стук сухого дерева, в которое впивались мои метательные снаряды. Стоять на месте было глупо. Целясь острием меча в дыру на потолке, я вернулся в кухню. Алые огоньки по-прежнему горели. Только теперь, когда зрение лучше адаптировалось к перемене освещенности, я понял, что это драгоценные камни. Не слишком часто видишь такие чистые и большие самоцветы, поэтому легко принять их за чьи-то глаза. Но для меня это было непростительно, потому что не далее как несколько часов назад я любовался игрой света в этих камнях.
В бревне, поддерживающем разметанную кровлю, глубоко засел кинжал с рукоятью, украшенной рубинами, который я отнял сегодня у Лузгаша и подарил Эльфие.
Я подпрыгнул, ухватился за потолочную балку, скользкую от крови, и влез на чердак. Кровь была на полу, на крыше. Доски, прежде служившие кровлей дома, были грубо разметаны, изломаны, словно сюда ворвался великан. Я вынул из стропил застрявший кинжал. На нем оказалось совсем немного крови.
Понюхав лезвие, я вздрогнул. Кровь не была человеческой. Зато в ней присутствовал все тот же мерзкий запашок, который я учуял еще на подходе к дому.
Что здесь произошло? Где Эльфия, Валия, Лакерт? Растерзаны? Но где останки? Уведены в плен? Но почему так странно разметана крыша? И почему пленившие их не дождались меня?
Судя по тому, как торчал кинжал, Эльфия или тот, кому она его передала, бросали его вверх. Бросали прицельно, надеясь пронзить нападавшего. Значит, он действительно пришел сверху, разметав крышу. Но кому такое под силу? Кто может свободно поломать крепкие дюймовые доски?
Я аккуратно вытащил глубоко засевшие в дереве метательные звездочки и спустился вниз, чтобы исследовать помещения дома более тщательно. В спальне Лакерта все вверх дном. Но ничего особенного я в этом не увидел. Молодой вор всегда отличался неопрятностью. В тумбочке я нашел кошелек с золотыми монетами. Если бы Варду не нужно было уходить поспешно, он ни за что не оставил бы деньги. То есть он не оставил бы их, даже если бы спешил. Значит, его увели или утащили.
В спальне девушек я обнаружил теплые плащи, платки, сапоги — все, что нужно для того, чтобы идти куда-то. Не в домашних же тапочках и платьях убежали они из дому? Значит, их тоже утащили. Но кто и как? Ведь ворота были заперты, причем запирающий брус сидел точно на том же месте, где я его оставил! Забор тоже вроде бы казался целым.
Я вышел во двор. Восток начал светлеть — приближалось утро. В неверном свете я заметил то, на что не обратил внимания, когда только пришел: следы крови на заборе.
Цепочка темных капель разного размера, упавших на сухую землю двора, тянулась от дыры в крыше и до забора. Здесь тащили тело.
Примерно посередине дорожки из капель я увидел темную лужицу. Рядом с ней что-то белело. С замирающим сердцем я подошел поближе. Кровь в лужице уже начала сворачиваться. Немного в стороне лежала мертвенно-белая кисть девичьей руки. Судя по характеру повреждений, она была оторвана или откушена, но не отрублена острым клинком.
В кровяной луже был утоплен серебряный браслет с когда-то яркими, потускневшими теперь сапфирами. Теперь я не сомневался, что моя возлюбленная убита. Она бросила кинжал в неведомого врага и ранила его. Ее тело неведомая тварь тащила из дома к забору.
Крови было очень много. Это давало повод надеяться, что девушка умерла без долгих мучений. С такой кровопотерей можно прожить максимум две минуты. Да и то умирающий будет воспринимать окружающее как сон.
Я поднял кисть, поднял браслет и, выкопав коротким мечом неглубокую яму, зарыл то, что осталось от Эльфии, в дальнем углу двора, под грушей. Нужно постараться найти другие останки. И того, кто убил девушку.
Вернувшись в дом, я прихватил котомку с провизией и деньгами. Взял все оружие, которое оставлял на время вылазки, и перемахнул через забор, надеясь найти воплотившееся в какой-то твари зло, лишившее меня возлюбленной. И наверняка охотившееся за мной. Эльфия, несмотря на ее красоту и сообразительность, вряд ли представляла особую опасность для властелина Луштамга и вызывала у него особый интерес. Теперь охоту на неведомую тварь намеревался открыть я.