Бард Лакерт старался лишний раз не высовываться на улицу. Время от времени он порывался уехать в Китай, но я не хотел его отпускать. Молодой вор мне понравился и мог оказаться полезным. А за пределами Бештауна ему грозили серьезные опасности. Земля давно стала местом, не приспособленным для прогулок.
Пока мой товарищ читал книги из богатейшей библиотеки княжны, валяясь на мягком диване в гостиной (апартаменты включали четыре комнаты, кухню и ванную), я катался на велосипеде по городу и поднимался на Машук. Пешеходные дорожки поддерживали в порядке — на вершине горы стоял важный в стратегическом отношении наблюдательный пост. Местные смотрели на мой велосипед с восхищением. Но никто не просил покататься и даже не пытался заговорить.
Через два дня после того, как мы поселились в Бештауне, с утра пораньше, пока я не уехал из дому, в дверь постучали. Лакерт опасливо вздрогнул и потянулся к мечу.
— Если нас решат убить, то убьют, — успокоил я его, открывая дверь.
На пороге стоял высокий седобородый мужчина в черной рясе. Поверх нее — большой серебряный крест на тяжелой серебряной цепи. На голове — круглая черная шапочка. В руках — прямой деревянный посох чуть пониже самого мужчины. Гладкий, без рисунков и украшений. Почти что палка, только хорошо отполированная и с металлической набойкой снизу.
— Здравствуйте. — Он склонил голову.
— Здравствуйте, батюшка, — ответил я, отступая в гостиную. — Проходите, садитесь.
Брови священника удивленно поползли вверх. Он вошел и опустился на краешек дивана, не выпуская посоха он из рук.
— Сергей Лунин? — поинтересовался священник после небольшой паузы.
— Именно. Чему обязан?
— Извините… Никак не думал, что вы — из наших прихожан… О вас рассказывали, как о каком-то свирепом язычнике из дальних краев…
С трудом удержавшись от того, чтобы не расхохотаться, я ответил:
— Я не очень свиреп и в общем-то не язычник, хотя многие принимают меня за такового. Но и к вашим прихожанам, если понимать под этим словом обитателей вашего прихода или выходцев из него, я не принадлежу…
— Прихода… — тихо вздохнул священник. — Какое прекрасное древнее слово!
Я склонил голову. Неужели приходов больше нет? Словно отвечая на мой вопрос, батюшка начал рассказывать:
— Церкви у нас теперь находятся в округах.
Но и к вашим прихожанам, если понимать под этим словом обитателей вашего прихода или выходцев из него, я не принадлежу…
— Прихода… — тихо вздохнул священник. — Какое прекрасное древнее слово!
Я склонил голову. Неужели приходов больше нет? Словно отвечая на мой вопрос, батюшка начал рассказывать:
— Церкви у нас теперь находятся в округах. Один округ — одна церковь. Так удобнее и лучше. Но я читал о приходах… Откуда же вы, если не из Славной империи? Ваши родители или предки — беженцы?
— Я сам — беженец, — уклончиво ответил я. — А как зовут вас, святой отец? И чему я обязан вашим посещением? Священник приподнялся и представился:
— Отец Филарет. Настоятель храма святого Власия, почитаемого даже язычниками. Послан с миссией в Бештаун. Имею грамоту самого отца Кондрата, митрополита Славного государства.
— Наслышан о вашем благодатном крае. В море по-прежнему купаются? Сейчас оно. наверное, стало очень чистым…
— Если бы не пираты, все было бы отлично, — вздохнул отец Филарет. — Урожаи высоки, климат благодатный. Только язычники донимают… Кстати, у вас, говорят, тоже пригрелся язычник, причем из дальних краев?
— Да. — Я решил не перечить.
Мои язычники — это мое личное дело. И при всем уважении к отцу Филарету и самому митрополиту Кондрату я сам могу решить, с кем мне иметь дело.
— Не согласились бы вы прогуляться со мной по лесу, дабы поговорить о делах весьма важных? — вкрадчивым голосом спросил священник.
— Отчего бы и нет? Пойдемте…
Было ясно, что отец Филарет явился ко мне не просто так. Я был заинтересован в помощи и информации со стороны Славного государства. Конечно, они тоже от меня что-то хотели. На ловца и зверь бежит. Резидент разведки Кондрата, или его посол — кем там был этот священник, — явился ко мне лично. Большая удача! Жаль, конечно, что велосипедная прогулка сорвалась. Но дело того стоило.
Оставив священника в гостиной, я быстро сменил домашнюю одежду на прочные джинсовые брюки и легкую рубашку. К ремню я пристегнул меч. Священник не был вооружен, не считая его легкой палки. Тем более представлялось разумным позаботиться о нашей безопасности.
Если в Баксанском ущелье, ближе к горам, еще было прохладно, то в Бештауне царила поздняя южная весна. Только по ночам немного холодало, а днем стояла жара. Выйдя из дому и оказавшись под сенью каштанов, клейкие листья которых, казалось, росли на глазах, мы с отцом Филаретом, не сговариваясь, повернули в сторону Провала. Другая дорога вела в город, но на многолюдной улице нам могли помешать разговаривать по душам.
Пешеходная дорожка уходила в гору. Мы миновали нескольких гвардейцев, купавшихся в ручье, бегущем из Провала. Крики и хохот сотрясали воздух. Но дальше лес становился гуще и безлюднее, на дороге уже почти никто не встречался.
На холме стояли развалины какого-то древнего сооружения. Кажется, раньше здесь тоже был санаторий. Но водопровод не поднимал воду на такую высоту, и многоэтажный дом забросили, а может быть, растащили на стройматериалы сразу после Катаклизма.