— По осадным орудиям — огонь! — приказал капитан.
Наши парометчики ударили из двух стволов. Полетела щепа от телег и арбалетов, замычали раненые волы, замертво падали изрешеченные тяжелыми пулями враги. Но было ясно, что уничтожить все арбалетные установки — кажется, по-другому они назывались баллисты — мы не сможем.
Несколько вражеских орудий были разбиты напрочь, вокруг них валялись груды окровавленных тел. Но остальных солдат это не смутило. Они спешили поразить свои цели. Дисциплина в рядах армии Лузгаша царила железная. Что вполне объяснимо — гибель от пули все же приятнее, чем смерть на колу.
Баллисты перевозили во взведенном состоянии — наверное, именно для подобного случая. Первый расчет сумел нацелить огромный арбалет в наш корабль и обрубил удерживавшие стрелу канаты.
Вражеские стрелки прицелились слишком хорошо. Они попали не в подъемный шар, а в гондолу. Если бы им удалось пробить стенку парового котла, нам бы пришел конец. Но котел был не настолько большим. Стрела насквозь прошила дюралевый пол и застряла в нем, не причинив вреда технике и людям. Наш парометчик не отвечал на огонь, расстреливая экипаж другой баллисты, которую еще не успели нацелить.
Другие «зенитчики», пустившие стрелу в сопровождавший нас дирижабль, промахнулись и жестоко за это поплатились — их смел с дороги огонь паромета. Но лучше бы стрелок расправился с той баллистой, которую нацеливали на дирижабль!
Тяжелое копье, словно брошенное могучей рукой великана, устремилось в небеса и насквозь пробило подъемный шар «Ястреба». Раздался пронзительный свист, и воздушный корабль медленно, но неуклонно начал снижаться.
Паники среди наших соратников не наблюдалось. Они развернули дирижабль в сторону перевала и включили маршевый двигатель, пытаясь уйти от вражеской армии. Но было совершенно ясно, что они не успеют пролететь и трехсот метров. Луштамговцы с воем устремились к месту предполагаемого падения воздушного корабля.
— Прикрывать «Ястреб»! — закричал генерал Юдин. Его команды не требовалось — все беспокоились только о том, чтобы орды Луштамга не добрались до их товарищей.
Пулеметчик «Сокола» стрелял не переставая. Давление пара в котле неумолимо падало, и пули летели уже не с той силой, что раньше. Кочегары швыряли в топку под котлом все новые порции угля.
Продолжал работать паромет и на падающем дирижабле. Стрелок «Ястреба» давал короткие очереди, расшвыривая передовые отряды нападающих. Но необходимость стрелять только в горизонтальном положении уменьшала зону поражения и ограничивала возможности парометчика.
Корзина «Ястреба» с грохотом коснулась щебеночной дороги. К счастью, подъемный шар аэростата не потерял высоту полностью. Техники продолжали нагнетать в него горячий воздух, и, хотя подъемной силы не хватало на то, чтобы поднять гондолу над землей, на паровой двигатель, горелки, паромет и людей оболочка воздушного шара не опустилась. Горячий воздух со свистом выходил в отверстия, пробитые стрелой из вражеской баллисты, но благодаря искусству техников-воздухоплавателей сам подъемный шар держался над землей и над упавшей гондолой.
Орда Лузгаша шла на упавший дирижабль сплошной стеной. В экипаж летели стрелы из дальнобойных луков, камни из пращей. Еще немного — и враги доберутся до «Ястреба»!
— Газовая тревога! — закричал генерал.
Тотчас же один из членов экипажа рванул за канат, свисавший из-под днища подъемного шара дирижабля, и в нескольких местах упали закрепленные сверху ящики. Сигнальщик взметнул черно-желтые флаги. Точно такие же ящики упали и в корзину «Ястреба». Члены экипажа поспешно расхватывали лежавшие в них противогазы.
Капитан «Сокола» принес противогаз Юдину и мне. Генерал начал было объяснять, как пользоваться этим средством индивидуальной защиты, но я по старой привычке сделал выдох, натянул противогаз и воззрился на генерала уже через окуляры резиновой маски. Тогда генерал надел противогаз сам и поднял руку в жесте приказа.
Тотчас же раздалось шипение, и из баллона под днищем нашего дирижабля, а также из баллона «Ястреба» пошел бесцветный газ. Ветер дул в сторону вражеской армии, поэтому первые признаки воздействия газа на солдат Лузгаша появились сразу же. Они начали яростно кашлять, хвататься за лицо. Некоторые катались по земле, другие пытались убежать.
В армии митрополита Кондрата использовали гуманное оружие. Газ был слезоточивым, а не отравляющим. Но остановить наступление врагов он мог ничуть не хуже, чем консервативный хлор или модернизированный иприт.
Вышколенным солдатам Лузгаша было не до приказов командиров. А командирам — не до того, чтобы командовать. Есть веши, с которыми практически невозможно бороться. Когда в твое горло и в твой нос впиваются тысячи раскаленных игл, когда невидимые когти выцарапывают тебе глаза, трудно забыть об этом и продолжать атаку.
Задние ряды врагов напирали на передние, передние выли, пытались бежать назад и катались по земле. Мы оказались в относительной безопасности. Парометчик прекратил огонь и отошел от орудия, бессильно опустившись на дно гондолы. На руках его вспухли волдыри. Постоянно работающий паромет перегрелся, но наш стрелок сжимал раскаленные ручки орудия, пока не миновала угроза подбитому дирижаблю.