Я ненавижу пауков. Никакие тренировки, никакие доводы учителей не смогли избавить меня от арахнофобии. Даже в монастыре Лаодао, славящемся суровостью воспитания, я не смог полностью избавиться от отвращения к членистоногим. Я не боялся змей, спокойно относился к зубастым и шипастым хищникам, но не переносил мохнатых пауков. Даже средних размеров. Единственное, с чем я мог смириться, — это маленькие паучки, рассмотреть детально которых практически невозможно. Тем я даже мог позволить ползать у себя по руке.
Сейчас я постарался убедить себя, что такую большую паутину могли соткать, конечно, только маленькие пауки. Много маленьких безобидных паучков. Приятного мало, но терпимо.
— Гадость какая, — услышал я голос Нахартека. — Мы и туда полезем?
— Придется, — кивнул я.
Перед тем как взяться за любую ветку, я внимательно осматривал ее — не сидит ли на ней паук?
Мы поднялись над паутинным лоскутом и выяснили, что он не один. Еще несколько было натянуто под разными углами, образуя словно бы потолок и стены большой комнаты, открытой с одной стороны. Вдоль «стен» висело несколько крупных коконов. Приглядевшись, я понял, что размерами они со взрослого человека, хотя издали кажутся гораздо меньше. Руки Касыма, вцепившиеся в ветку, испуганно дрожали. По-моему, он даже лязгал зубами.
— Мы нашли кое-что, — констатировал я. — Хотя, наверное, вовсе не то, что искали.
— Вернемся позже? — с надеждой спросил молодой человек.
— Вряд ли это имеет смысл, — усмехнулся я, хотя мне и самому было тошно.
— Вперед!
По толстой ветке, стараясь не касаться паутины руками, мы полезли к ближайшему свертку. В правой руке я сжимал меч, предполагая, что лучше было бы заменить его на мухобойку, а еще лучше — на факел. Когда из свертка-кокона полезут пауки, мечом их не передавишь.
Сверток висел неподвижно. До него оставалось уже метра полтора, когда из верхней его части на меня вдруг уставились глаза! Не один, не два, а по меньшей мере штук шесть! Мне некогда было их считать.
Оказывается, сверток представлял собой не единое целое. Сразу я не мог этого рассмотреть и, лишь подойдя почти вплотную, понял, что на коконе сидит паук. Туловище его было величиной с крупную собаку. Лапами он вцепился в кокон. А несколько пар глаз смотрели на меня.
Касым, вовремя разглядев то же, что и я, не закричал, не взвизгнул и не позвал на помощь. Все эти действия слишком мягки и благородны. Опытный воин, отважный молодой человек пронзительно заверещал. Хорошо, что не сиганул с двадцатиметровой высоты вниз. Меня так и тянуло это сделать. Но я пересилил себя, мгновенно, без видимых усилий перешел на третий уровень сознания и ударил паука мечом. Прямо посредине. Изо всей силы.
Удар был слишком силен. Паука распластало надвое, и обе части, судорожно взмахивая лапами, полетели вниз и застряли в паутине «пола». Меч дошел едва ли не до половины свертка. Самые худшие мои подозрения оправдались: в свертке было наполовину мумифицированное человеческое тело. Это от него шел запах мертвечины. Я повернулся к следующему свертку. На нем тоже сидел паук!
Он тяжело спрыгнул на ветку и, омерзительно перебирая лапами, понесся прочь из гнезда. Прямо на Касыма.
Не переставая кричать, Касым ударил паука саблей. Он бил не так сильно, как я, зато махал клинком в ускоренном темпе. В долю секунды паук был изрублен частей на восемь. Эти ошметки посыпались вниз кучей мусора.
Еще один паучок, поменьше, размером всего лишь с кота, сидевший прежде на ветке, а не на свертке, рванулся и скрылся в дыре, проделанной в паутине.
Стало тихо. Касым замолчал, я внимательно оглядывал гнусное гнездо. Больше я пауков не заметил.
Один сверток был завернут не слишком плотно. За паутиной угадывался человеческий силуэт, детали одежды. Я вспорол сверток мечом, и оттуда словно бы прорвалась наружу окостеневшая человеческая рука. На ней было шесть пальцев.
— Терентий, — сказал я вслух.
— Я больше не могу, — сказал, заикаясь, позеленевший Касым. — Уйдем отсюда!
Быстро темнело. Оставаться в паучьей роще, тем более в паучьем гнезде, действительно не стоило. За несколько секунд мы спустились со страшного дерева. Мечом я поставил на стволе зарубку в форме креста, и мы помчались прочь. Побежали не от страха, а потому, что идти были просто не в состоянии. Слишком много адреналина скопилось в крови. Слишком сильно хотелось дать разрядку всей скопившейся за несколько ужасных минут нервной энергии.
— Как они затащили людей на дерево? — спросил Нахартек на ходу. — Они огромные, но с человеком таким не справиться…
— Может, они сами влезли? — спросил я.
— Люди? — переспросил Касым.
— Конечно. Пауков-то уж туда точно никто не затаскивал.
— Гипноз? — уточнил Нахартек.
— Ты заметил, что мы не видели этих тварей до самого последнего момента?
— Да, они отводили глаза, — мотнул головой юноша.
— Я имею в виду не свои глаза, а наши… Они нас как бы зачаровали. Если бы не твой остекленевший взгляд, я бы мог вообще не увидеть первого паука. И попасть на ветку рядом с Терентием… Не забуду этого до конца жизни. Да я теперь побоюсь тушить ночью свет!
Мне, напротив, стало легче. После того как я разрубил огромного паука надвое, стал меньше их бояться. Точнее, испытывать к членистоногим меньшее отвращение. Бояться чего-то я перестал уже давно.