Мы оделись и отпустили карету, заверив кучера, что обгоним его по дороге. Если не обгоним, пусть ждет нас в ближайшей деревне. Я объяснил Касыму, как нужно тормозить и падать на бок в случае отказа тормозов, чем вверг его в еще большее смущение, и мы понеслись под гору.
Ехать и в самом деле было неплохо. Теплело с каждым километром пути. Ветер дул в спину, дорожка была ровной — во всяком случае, для велосипедиста. Только тормозить приходилось постоянно — уклон был приличным. Касым шел позади, и я не боялся, что он чрезмерно увлечется спуском и разгонится так, что не впишется в поворот.
Между тем на пустой дороге, петлявшей среди крупных камней, появилась щуплая фигурка. Синий плащ раздувался под порывами ветра, грязноватый капюшон оставлял видимой бородатую половину лица путника. И самое интересное — маленький человечек или ребенок вел за руль велосипед! Приглядевшись, я узнал старого знакомого, гнома Шмигги, о котором совсем забыл за всеми войнами и экспедициями. Узнал я и велосипед — тот самый, что подарила мне Валия. Его мы оставили заваленным ветками в расщелине неподалеку от пещеры гнома.
Предостерегающе подняв руку, я начал тормозить сильнее. Касым ударил по тормозам слишком резко и кубарем покатился по камням. К счастью, расшибся он не очень сильно.
Гном наблюдал за нашими резкими движениями с вежливым спокойствием.
— Опять Лунин, — объявил он, когда мы подошли к нему. — И опять на велосипеде.
— Точно, — кивнул я. — А со мной — Касым Нахартек. Прошу любить и жаловать, Шмигги!
— Здравствуй, Касым Нахартек, — равнодушно кивнул гном.
— Привет, Шмигги, — отозвался молодой человек, поглаживая ушибленную коленку.
— Какими судьбами здесь, уважаемый гном? — поинтересовался я.
— Иду закупать провизию, — ответил гном. — Хочу обменять пару камней на пару мешков зерна. Одной глиной сыт не будешь.
— А машину мою решил присвоить? — поинтересовался я, кивнув на велосипед. Гном пошмыгал носом:
— Спасаю твой велосипед от верной гибели, Лунин. Лежал он под открытым небом месяц, лежал второй. Я вернулся в пещеру с кирками, с лопатами, которыми снабдили меня хитрые монахи в надежде на будущие прибыли, а о тебе ни слуху ни духу. Дожди идут, техника мокнет, ржавеет. Жалко мне стало хороший велосипед. Тебя, может быть, и убили уже. Зачем же добру пропадать? Вот я его и вытащил, в пещеру прикатил, сурковым жиром цепь смазал. Ездить я не умею, это гномам ни к чему. А мешок зерна привезти — первое дело. Не тачку же рудокопную с собой брать? Это уже вторая моя ходка. Ты не прогневайся, Лунин. Надо — я велосипед верну… Только за жир заплати.
Я ведь не обязан был тебе цепь смазывать. Я расхохотался:
— Есть предложение, Шмигги. Оставь его себе. Но с условием. Чтобы после того, как ты разбогатеешь и прославишься, вечно пребывал этот велосипед на видном месте в твоем тронном зале. И чтобы прикрутили на него впоследствии золотую табличку с надписью, выложенной драгоценными каменьями: «Чудо техники, подаренное Луниным главе гномьего клана Шмигги, когда он был молод и безвестен».
Гном посмотрел на меня совершенно серьезно. Похоже, такое предложение ему даже понравилось.
— А что же, — протянул он. — Отчего бы и нет… И табличку золотую — это проще простого. Только вот камнями надпись выложить сложно будет. Может, простую гравировку?
— Только камнями, — отрезал я. — Мелкими алмазами.
— Ладно, идет, — согласился гном, понимая, что речь идет о дальней перспективе, а велосипед переходит к нему прямо сейчас. Пусть потомки потрудятся.
Он еще раз шмыгнул носом, оглядел нас с головы до ног, определяя, можно ли выманить у нас что-то полезное, но ничего пока не придумал.
— Кирки рубят? — спросил я у гнома.
— Рубят, — кивнул тот. — Одна только тупиться уже начала. Не гномья работа, что и говорить… Но для людских кирок — превосходные. Вы ведь вообще в инструменте толку не знаете.
— Конечно, конечно, — кивнул я.
Гном затосковал. Спорить с ним я не хотел, ругаться — тем более. Касым же вообще глядел на него как на диковину, что гнома всегда сильно раздражало.
— А тебе не интересно, что в мире творится? — обратился я к понурому Шмигги.
— Да мне-то что? — спросил устало гном. — У меня еще двадцать три перехода не готовы. Работы лет на сорок. Без выходных и праздников. Вот как все сделаю, тогда и буду узнавать, кто и где правит. А зерно я и сейчас в деревне выменять могу. Без всякой большой политики.
— Почему с этой стороны, а не у казаков за перевалом? — поинтересовался я.
— Они меня карлой называют, — обиженно объяснил гном. — Оскорбительно. Здесь и дорога лучше, и обхождение вежливее. Да и зерно дешевле обходится.
Стало ясно, что гному не терпится оставить нас и бежать в деревню за зерном. Еще бы — есть хочется, двадцать три перехода не готовы. Но я был неумолим:
— Ладно, Шмигги, ты мне главное скажи: почему про паука не признался?
— Про паука? — залебезил гном. — Про какого еще паука?
— Про большого. Чьи следы мы в костре у норы твоей видели.
— Не у норы. У пещер. В норах животные живут…
— Ты от темы не уходи. Тема — пауки.
— Так пауки… — начал было Шмигги и замолчал. — Пауки, они… В общем, нельзя про них разговаривать. Он все равно уйти должен был. Там, где я жил, пищи нет. А уж люди бы с ним разобрались. Один паук — подумаешь…