Китаец, похоже, умирал.
Китаец, похоже, умирал. Джигиты могли позаботиться о себе сами.
— Нужно уходить, — сообщил я Валие.
— Зачем? — удивилась княжна. — Ведь мы победили!
— Победили? — переспросил я. — Против нас — весь город. Заурбек, видимо, считал, что справится с охраной, оставшейся верной тебе, своими силами. Поэтому и не пустил сюда бунтовщиков. Зачем ему отдавать на разграбление дворец, который он собирается прибрать к рукам? Но ставки высоки. В конце концов нас просто сожгут вместе с дворцом.
— А твои боевые умения? — с надеждой спросила Валия.
— Я могу позаботиться только о себе. И то не всегда. Я не всемогущ. А прикрыть такую компанию от мечей и стрел в одиночку не в состоянии, наверное, никто.
Старый китаец захрипел, закашлялся и прошептал:
— Уходите!
Мудрый совет опытного воина и хорошего человека, который легко дать, но трудно выполнить! Мы ведь не могли его бросить на растерзание предателям…
— Возьмете его, — приказал я джигитам и женщинам. Я понесу Адольмину.
— Уходите, — еще раз попросил китаец.
— Нет, Ли Хунь! — твердо заявила Валия. — Тебя мы не бросим.
Княжна сорвала тяжелую парчовую штору, прикрывавшую проход в спальню. На крепкую ткань уложили китайца. Раненые воины и девушки схватили ткань по краям. Ли Хунь был худым и легким, и даже раненые смогли нести его почти без труда.
Я взял на руки Адольмину, понимая, что негоже держать обе руки занятыми, однако перекинуть через плечо девушку с ее ранением не представлялось возможным. Оставалось надеяться, что в случае чего я успею опустить Адольмину на землю и вынуть меч. Для этого нужна была фора в полторы секунды.
— Куда мы пойдем? — спросила Валия.
— Туда, куда давно нужно было идти. В посольство митрополита Кондрата, — ответил я.
— Но ведь оно в центре города. Там полно бунтовщиков… — заметила Эльфия.
— Переоденьтесь, — посоветовал я девушкам. — Точнее, накиньте сверху плащи поободраннее. Я вряд ли вызову подозрения и так. Да и вообще, без большого эскорта легче затеряться.
Эльфия стащила с двух мертвецов легкие плащи для себя и госпожи. С Ли Хунем и Адольминой на руках мы пустились в путь по ночному городу.
Народ Бештауна не настолько закоренел во зле, чтобы проявлять повышенное внимание к четверым, тащившим в ночное время какой-то куль, и к воину с женщиной на руках. Одинокие горожане от нас шарахались, больших банд, подстрекаемых провокаторами Лузгаша, нам не встретилось.
Когда мы добрались до посольства Славного государства, то поняли, почему в городе было на удивление спокойно. Все подонки собрались здесь. Толпа человек в триста, размахивая оружием, дубинками и кулаками, громко вопя, колыхалась перед воротами посольства. Ворота пока были целыми, но негодяи уже нашли где-то массивное бревно. Они примеривались, как лучше воспользоваться им в качестве тарана.
Мелькали люди в волчьих шапках — слуги послов Лузгаша. Они в отличие от остальных были трезвы и отдавали команды. Судя по блестевшим глазам и порывистым движениям, большинство местных были под наркотиком. Я заметил и немало пьяных. Люди Лузгаша бесцеремонно сгоняли их на край площади, где разливали какое-то черное пойло.
Похоже было, что от него проходили некоторые признаки опьянения. Движения становились слаженнее, но мозг, судя по всему, затуманивался полностью. Злобно воя и что-то крича, одурманенные бештаунцы лезли на стены посольства своих главных союзников.
О том, чтобы пробраться в посольство незаметно, не могло быть и речи. Прорваться с боем — тем более. Да и кто изнутри пустил бы нас в посольство, доберись мы до ворот? Защитники благоразумно спрятались за стенами. Впрочем, благоразумно ли? Похоже, ворота сейчас вышибут и толпа ворвется внутрь. Не проще ли было бы оборонять стены? Или все уже ушли и посольство стоит пустым?
Мои размышления прервал направившийся к нам низенький человечек в волчьей шапке. Мы стояли в тени дома, и до сих пор нами никто не интересовался. Трезвый человек Лузгаша, видимо, решил, что столько стоящих без дела оборванцев портят картину. Нужно привлечь их к делу…
На всякий случай я положил Адольмину на каменную мостовую. Жаль, но что поделать?
Чужак смерил меня оценивающим взглядом, мельком посмотрел на женщин и раненых.
— Что, нашел себе девку, приятель? — неприятным гортанным голосом спросил он. — Стережешь ее?
— Перепилась, дрянь, — в тон ему ответил я. И добавил несколько ругательств.
— Так брось ее! Пойдем зададим вероломным попам! Набьем золотом карманы!
— Не брошу. Охотников на нее здесь найдется немало.
— Девица в теле, — довольно осклабился низкорослый. — Так поручи ее своим друзьям. Кого вы еще тащите? Пьяного китаезу? Зачем столько почестей?
— Его ранили во дворце, — холодно ответила Валия.
Голос княжны был слишком чистым, слишком трезвым. Он никак не подходил девушке, которая могла оказаться в таком месте в такое время.
— Моя сестра, — пояснил я. — Хочет посмотреть, как поджарят монахов. Я думаю, для этого она слишком молода. А китаец — наш бывший хозяин.
— Так пришибите его, чтобы не мешал вам жить, — предложил бандит.
— Он нам еще сгодится, — заметила Валия.
— Пойдем, красотка! — проорал чужак. — Я сам покажу тебе все.