Природные залы иногда были красивы, но нам было не до их красот. Горы словно давили сверху и с боков.
Шмигги в своих владениях повеселел и даже пытался напевать что-то заунывное на незнакомом языке. Слушая его песни, Валия спросила:
— Послушай, Шмигги, а где ты выучился говорить по-русски?
— У себя дома и выучился, — спокойно ответил гном. — В родных пещерах.
— Там есть наши сородичи? — содрогнулась Валия, представив своих соплеменников в плену у коварных гномов.
— Да нет, конечно. Я никаких людей до тридцати лет не видел, а русского языка не слышал, пока сюда не пришел. Колдун научил.
Колдун научил.
— А он откуда знал? — спросила наивная в магических вопросах Валия.
— Он и не знал, — предположил я. — У него масса заклинаний. Пакеты языков разных миров, если можно так выразиться. Если не хочешь учить Истинный язык или по каким-то причинам не желаешь все время на нем разговаривать, обращаешься к колдуну, и он «заливает» тебе в голову требуемые знания. Обратила внимание, с каким акцентом говорят все люди Лузгаша? Заклинание, использованное для их обучения, было дефектным. Черные колдуны всегда пользуются дефектными заклинаниями. А нашего приятеля языку учил специалист. Может быть, и не из благородного Ордена, но и не полный негодяй…
— Так и было, Лунин, — подтвердил гном. — Мой клан нанял отличного колдуна. Он выучил меня и русскому, и английскому, и китайскому, и арабскому — всем языкам, которые могут здесь пригодиться.
— Полиглот, — констатировал я.
— От полиглота слышу, — обиделся гном.
Мы шли по темным туннелям, то и дело меняя еле горевшие факелы, часа три. Эти три часа показались нам тремя сутками. Полы были ровными, но низкие потолки с каждой минутой доставляли все больше неудобств. Казалось, своды раздавят тебя. Хотелось упереться в стены руками и раздвинуть их шире.
— Как вы все время живете под землей? — не выдержала Валия.
— Живем — не тужим, — ответил гном. — Я же не спрашиваю, каково вам все время жариться на солнце и замерзнуть на ветру?
— И все эти проходы ты сам продолбил?
— Своими руками, — заявил Шмигги, демонстрируя княжне мозолистые руки. — И больше бы продолбил, да два года назад кирка сломалась.
— Сколько же ты всего здесь работаешь? — спросила Валия.
— Лет тридцать, почитай, будет, — уверенно ответил гном.
Княжна задумалась. Выходит, гном начал свои труды, когда ее еще и на свете не было! А о нем никто и не слышал…
— И за это время ты продолбил сквозной путь сквозь горы? — спросила девушка.
Шмигги посмотрел на княжну с видом превосходства, как мастер на полного дилетанта.
— Это в горном деле — первая вещь. Пробить сквозной ход. Чтобы вентиляция была. Чтобы не заперли тебя в твоих ходах, как крысу в норе. Чтобы торговать с двумя странами по разные стороны хребта. Обычно ведь горные хребты разделяют государства, и можно играть на разнице цен. Сегодня купил зерно у одних, завтра продал камни другим. Пошлины не платить на первых порах… Ну и, понятное дело, разведку рудных и самоцветных жил провести. Конечно, одного сквозного хода через горы мало, но без него не обойтись.
— Ясно, — кивнула Валия.
— А ты, Лунин, знал все это? — зачем-то прицепился ко мне гном.
— Где уж мне, — вздохнул я. — Я и в шахте-то был всего раз пять. Правда, на километровой глубине.
— Постой, постой, — заволновался Шмигги. — Это сколько моих ростов будет?
— Да, пожалуй, тысяча, — заметил я.
— Так глубоко пещера под гору уходит? — поинтересовался гном.
— Нет. Среди чистого поля шахта выдолблена. Уголь добывают.
Среди чистого поля шахта выдолблена. Уголь добывают.
— Быть этого не может, — авторитетно заявил Шмигги. — Гномы такого не делают. Гоблины — тоже. Откуда же шахта среди поля возьмется?
— Люди построили, — сообщил я, не надеясь, что гном поверит.
— И где же?
— Да неподалеку отсюда. Давно это было.
Шмигги пробормотал что-то и перестал развивать эту обидную для гномьего самолюбия тему. А впереди забрезжил тусклый свет.
— На ледник выйдем, — сообщил гном. — Скользко, да ничего. Зато безопасно.
На ледник так на ледник. Небольшой подъем по вырубленному трудолюбивым гномом коридору — и мы оказались в небольшой пещерке с озерцом голубой воды, богатой минеральными солями. Здесь мы напились. Вода была солоноватой на вкус, но организм, потерявший много соли, требовал ее восполнения, поэтому вода казалась даже вкуснее обычной.
Из пещерки на поверхность вел мокрый лаз — нора метров в десять длиной.
— И эта нора всегда будет такой узкой? — спросил я.
— Насчет этой — не знаю, — заявил Шмигги. — Может быть, потомки оставят ее такой, как есть, в память о моих трудах. Но когда клан достигнет силы, мы пробьем с обеих сторон хребта ворота, в которые сможет, не нагибаясь, въехать всадник.
— Хорошо было бы это увидеть, — вздохнула Валия.
— Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе. И скорее всего, ему тоже, — заметил я, кивнув на гнома. — Будет это лет через триста. А сейчас нужно ползти через нору.
Мы вылезли на ледник. Ярко сверкало солнце, опускавшееся за горы. Воздух был теплым, снег — холодным. Нора выходила в ущелье, буквально забитое снегом.