Мы расположились метрах в двухстах от помоста, с правой стороны. Там уже не дрались за места, но видно и слышно было хорошо. В толпе сновали разносчики, предлагавшие народу еду, пиво и вино. Цены были вполне приемлемыми — представитель оккупационных властей накануне пообещал, что тем, кто будет завышать цену в великий праздник коронации Лузгаша, зальют в глотку расплавленный алюминий, и предупреждение возымело действие.
Мы купили соленых орешков, взяли по кружке местного скверно сваренного пива и стали наслаждаться жизнью в ожидании зрелища, ничем не отличаясь от остальной толпы.
Мы купили соленых орешков, взяли по кружке местного скверно сваренного пива и стали наслаждаться жизнью в ожидании зрелища, ничем не отличаясь от остальной толпы. Знать пробилась поближе к помосту, а вокруг расположилась такая же безденежная шваль, как и мы. К нам даже не подходил разносчик вин. Благородные напитки слишком дороги: половина серебряного динара за кружку. А нам в половину динара обошлось все угощение на четверых.
Орешки еще не успели закончиться, когда со стороны Баксанского ущелья появилась процессия воинов в панцирях, восседавших на верблюдах в богатой сбруе. Верблюды были встречены восторженными криками, на всадников, высоких темноволосых мужчин с длинными пиками, никто не обратил внимания. А я сразу отметил, что это были настоящие воины. Глаза их цепко шарили по толпе, выискивая малейшую опасность даже в праздничном сборище.
Всадники своими пиками оттеснили публику подальше от помоста, образовав коридор. Послышались крики, брань. Высокородные беи не привыкли, чтобы их толкали тупыми концами пик и угрожали остриями. Некоторых самых крикливых отделали кожаными дубинками подоспевшие низкорослые солдаты. Минут десять — и воцарился порядок.
Затем появился отряд меченосцев на породистых лошадях. Этих приветствовали еще более дружно. В хороших лошадях и лихой посадке всадников здесь понимали толк.
Через некоторое время на дороге показались слоны. Я не встречал слона с того времени, как жил в монастыре Лаодао. Большинство местных жителей не видели это животное никогда в жизни — только на картинках. Восторженные и удивленные вопли заглушили даже топот животных. Я непроизвольно поискал взглядом слона с длинными ногами в мягких валенках, топот которого слышал несколько дней назад. Но его не было.
На самом крупном слоне — горе мышц и жира — был установлен золоченый, украшенный сверкающими на солнце драгоценными камнями паланкин. Судя по тому подобострастию, с каким кланялись в сторону паланкина солдаты (даже те пехотинцы, что шли в колонне, окружающей слонов), в нем сидел Лузгаш или его двойник.
— Он, — подтвердил Лакерт, кивая в сторону слона. — Чаще Лузгаш ездит на лошади, как и все, но здесь решил пустить пыль в глаза. Чтобы его слава шла впереди армии.
Я несколько раз поклонился в сторону паланкина и прокричал «ура!». Девушки посмотрели на меня, как на сумасшедшего, а я расхохотался, как пьяный.
— Не отличайтесь от других! — посоветовал я им. — Все просто вопят от восторга, а вы нахохлились, словно курицы.
Вард развязно помахал слону рукой, Эльфия воскликнула что-то вроде «слава законному государю», но Валия хранила гробовое молчание и оставалась насупленной. Впрочем, до нее действительно никому не было дела. Скорее всего, это и возмущало княжну больше всего.
Главный слон остановился подле возвышения. К нему тут же приставили выкрашенную в красный цвет деревянную лестницу, по которой Лузгаш спустился на помост. Насколько я мог судить с такого расстояния, это был самый обычный мужчина с немного выпяченными губами, пронзительными черными глазами, редкой, с проседью бородой и прямым носом. Встреть я его в толпе, взгляд бы на нем не задержался. Вел он себя спокойно, без брезгливости и излишнего самодовольства.
Повелитель Луштамга, подчинивший себе Бештаун. уселся в золоченое кресло. Эльфия шепотом сообщила мне, что кресло — из дворца, использовалось для малых приемов отцом Валии.
Трубы взревели с утроенной силой. Глашатай, взобравшийся на помост, проорал:
— Приветствуйте Лузгаша Великого, мудрого и смелого, почтившего вас своим присутствием!
Глотка у глашатая была луженой.
Орал он так, что слышно было в самых удаленных концах торжища, несмотря на гул большой толпы людей. Может быть, когда-то он продал товар по завышенной цене и ему в горло залили алюминий? Или использовали для усиления голоса какую-то более действенную магическую технологию?
Толпа нестройно прокричала, что рада видеть своего нового патрона. Лузгаш брезгливо улыбнулся.
На помост тем временем поднялись несколько человек в доспехах — по всей видимости, боевые командиры и советники Лузгаша. Заурбек отирался возле помоста.
— Господин Луштамга и многих удаленных земель, великий Лузгаш объявляет, что рад выраженной вами покорности. Он обещает защищать всех граждан княжества Бештаун, их права и свободы. Теперь вы находитесь под надежной рукой! — прокричал глашатай.
Даже мне было немного обидно слышать такие слова, хотя я и не являлся гражданином Бештаунского княжества. Но толпа вновь проревела что-то одобрительное.